– Проклятые хозяева фермы так и норовят платить все меньше и меньше, – сказал незнакомый мужчина. Он протянул Элсе руку с тонкими пальцами и представился: – Я Айк. Из лагеря Уэлти.

Она пожала его руку и тоже назвалась.

Пятьдесят центов. Вот сколько она заработала сегодня, и надолго этого не хватит, а когда перепадет работа в следующий раз, неведомо, как и неведомо, сколько заплатят. Что, если завтра предложат сорок центов? Что ей останется, кроме как согласиться?

– Когда начнем собирать хлопок, дела пойдут на лад, – сказал Джеб.

Мужчина по имени Айк хмыкнул:

– Не знаю, Джеб. У меня дурное предчувствие. Хлопок дешевеет, и проклятый Закон о регулировании сельского хозяйства еще больше зажимает сельхозпроизводителей. Правительство хочет, чтобы сажали меньше хлопка, тогда цены вырастут. Вы понимаете, что это значит. Если давят на сельхозпроизводителей, то первыми страдаем мы.

– А как же летние месяцы? – спросила Элса. – Вот проредим мы хлопок, но до сбора еще долго ждать. Какая работа будет тогда?

– Очень многие вскоре двинутся на север собирать фрукты. Осенью вернемся за хлопком.

– А расходы на бензин окупятся?

Джеб пожал плечами:

– Это работа, Элса. Мы соглашаемся на любую – где можем и когда можем.

Женщины в лагере уже хлопотали у своих убогих жилищ, готовя ужин. В воздухе плыли звуки скрипки, и Элса невольно улыбнулась.

Лореда и Энт сидели перед палаткой. На плите побулькивала фасоль в кастрюльке.

– Мама, – сказала Лореда, – мне нужно с тобой поговорить.

Ничего хорошего такое вступление не сулило. В последнее время гнев Лореды нарастал подобно лавине. Она не жаловалась, не закатывала глаза, не убегала от матери, но почему-то от этого Элсе было только больше не по себе. Она понимала, что дочь по горло сыта этой ужасной жизнью и рано или поздно взорвется.

– Конечно.

– Ты посиди здесь, Энт. – Лореда встала.

Элса вслед за Лоредой пошла к канаве, которую все совершенно незаслуженно именовали ручьем.

Под цветущим деревцем Лореда остановилась и повернулась к Элсе: