Джек зажег сигарету и изучающе посмотрел на нее.

– Мы живем в лагере у канавы возле Саттер-роуд. Этой осенью я, вместо того чтобы ходить в школу, собирала хлопок. Иначе мы бы умерли с голоду. Мы живем в палатке. Мы так хотели найти работу в полях, что иногда спали на обочине, чтобы оказаться первыми в очереди. Хозяину, этой жирной свинье Уэлти, плевать, хватает ли нам денег на еду.

– Ага, Уэлти? Мы пытаемся создать профсоюзы в лагерях мигрантов. Но столкнулись с сопротивлением. Оки упрямые и гордые.

– Не называйте нас так, – сказала Лореда. – Мы просто хотим работать. Мои бабушка с дедушкой и мама… они не верят в правительственные подачки. Они хотят сами справиться, но…

– Что «но»?

– Но ничего не получится, правда? Мы приехали сюда за лучшей жизнью, а на самом деле она нас не ждет?

– Без борьбы – да, ничего не получится.

– Я хочу бороться! – выпалила Лореда и вдруг поняла, что этот привычный зуд в ее душе – именно от жажды борьбы. Вот почему она убежала – чтобы бороться, а не искать своего малодушного отца. Вот что за страсть ее уже давно сжигает.

– Сколько тебе на самом деле лет?

– Тринадцать.

– И твой папаша сбежал из семьи, когда потерял работу в… Сент-Луисе.

– В Техасе.

– Детка, да подобные мужики гроша ломаного не стоят. И ты слишком юная, чтобы бродить по дорогам одна. Как ты добралась до Калифорнии?

– Нас мама привезла.

– Без мужа? Сильная женщина.

– Я ее сегодня трусливой назвала.

Он понимающе смотрел на нее.

– Мама будет волноваться?

Лореда кивнула.

– Они с братом, наверное, уже бросилась меня искать. Что, если они уехали?