Лузиньян, отвернувшись и опустив голову, промолчал. До самых границ Валуа королевское войско выпроваживало булонского графа. Пристыженный, понурый, он покидал Шампань, окружённый со всех сторон втрое превосходящей численность его воинства королевской армией и чувствуя на своей спине торжествующие взгляды королевы и её сына.

Когда они исчезли из виду, Бланка приказала разбить лагерь. Она ждала своего рыцаря. Он обязательно примчится, она знала это, и сердце её радостно затрепетало в груди, когда она увидела, как прямо на них стремительно мчится конный отряд со штандартом графов Шампанских.

Тибо соскочил с лошади. Бланка ждала его на поляне близ одинокого дуба, начавшего полыхать молодой листвой. Она смотрела на Тибо, видела, как он бежит к ней, не разбирая дороги, и, не вытерпев, пошла навстречу, торопясь, точно боясь не успеть.

Они встретились, взялись за руки и замерли, не говоря ни слова. Они глядели друг другу в глаза, и их взгляды выражали то, что вовсе незачем было произносить губам. Есть ли способ яснее выразить переполнявшие тебя чувства, нежели этот? Не бывает ли иногда немой язык глаз красноречивее всяких слов, слетающих с губ?

Оба улыбались; их дыхание смешивалось. Глаза Тибо выражали восторг перед любимой женщиной. Взгляд Бланки дышал обожанием и нежностью.

— Моя королева… — тихо произнёс Тибо, целуя её руки.

— Мой славный рыцарь… — так же негромко ответила она. — Я знала, что ты приедешь.

— Бланка… Как же ты решилась?

— Ты был в опасности. Могла ли я бездействовать?

— А город? Париж?..

— Главное, любимый, что я сумела помочь тебе.

— Значит, это твоя любовь?..

— В который раз уже она приходит нам с тобой на помощь.

Молчание. И вновь оно — выразительнее любых слов.

— На нас смотрят.

— Кто?

— Все.

— Ну и пусть, — засмеялась Бланка. — Пусть думают и говорят, что хотят. Наши потомки, я верю, не осудят нас, ведь мы с тобой подарили им целое королевство.

— Да, моя царица.

Рыцари, покашливая и посмеиваясь, отворачивались. Иные сожалели, что не пришлось помахать мечом.