— Ты что, с луны свалился иль каким басурманином тут прикидываешься? — ещё больше распалялся возмущением сват.

С нарастающим ропотом недовольства оживились наконец и остальные гости.

— Ты бы, Степан, ещё иголок молодым подарил!

Так уж издревле заведено у православных, да и не только у них, что на свадьбе не принято дарить молодожёнам острые предметы: ножи, иголки, которые, кстати, очень ценились в хозяйстве. Но по поверью полесских селян, острые и колющие подношения на свадьбе — это в любом случае не к добру. Они вносили в семью разлад, ссоры, колкости между супругами. А вот зеркало, которое считалось окном в потусторонний мир, и вовсе несло зло и необъяснимые беды.

— Я принимаю подарок! — раздался вдруг громкий и уверенный голос невесты, заставивший всех замолчать.

Гости с недоумением молча глядели на Марыльку. Даже Кузьма, непроизвольно икнув, плавающим взглядом пытался найти невесту. А Марылька, не моргая, холодным взором вонзилась в нежеланного гостя и так же холодно произнесла:

— Дайте ему гривенник… и как всем — чарку и каравай.

Мирон бросил на Марыльку укоризненный взгляд, но спорить не стал. Может быть, и правильно поступает невеста. Какой ни гость, а поступать с ним дурно не годится.

Сват угрюмо взял из кучи надаренных денег гривенник и, забрав у Степана зеркало, взамен сунул ему в руку десятикопеечную монетку. Считалось, что такое действие отводит от семьи черный умысел, если, конечно, таковой имел место. В этом случае это был уже не подарок, а покупка, что в корне меняло дело.

Приказчик выпил поднесенную ему чарку горелки и протянул руку за караваем. Мирон замялся, но всё же подал ему самый невзрачный из оставшихся кусочков.

— Благодарствуем за угощеньице… Будьте здоровы. Мне уж пора…

Приказчик попятился к дверям, бережно держа в руке каравай. Он так и не попробовал его. Теперь уже долго задерживаться здесь Степану было не с руки и он, зыркая загнанным зверем на враждебно затихших людей, молча покинул хату.

Тишину нарушил сват Мирон:

— Никого не забыли караваем попотчевать? — обращаясь к гостям, громко осведомился он. Настроение у него было испорчено.

— Все испробовали!

— Смачный пирог! Всем досталось! — в разнобой, недружно отвечали гости, тоже уже без прежнего задора.

— Ну, так наливайте, пейте, закусывайте и песни заводите! — сказал сват и, наклонившись к Марфе, тихо произнёс: — Я отойду ненадолго. Гости тут уж и без меня добра с горелкой управляются.

Мирон спешно выскочил на двор и в свете большого яркого костра стал вглядываться в толпу. Никто не обращал на встревоженного свата внимания, а ему это было и на руку.