Халосет подкатил кувшин поближе к месту, где сидел учитель, и начал:

– Не ругай меня, почтеннейший, за то, что я перевел дебены.

Тутмес уже вполне справился с опьянением и был привычно снисходителен к своему ученику:

– Я слушаю тебя.

Видя, что на него не сердятся, Халосет продолжал:

– Этот кувшин стоил немного, и мне понравился тем более, что мне продали его вместе с остатками пива.

– Похвальная дальновидность, – одобрил скульптор.

– Но когда я прикатил сосуд сюда, его содержимое оказалось прокисшим. Я обругал продавца и решил заняться кувшином позже.

– Ты все-таки очень ленив, – вставил Тутмес, а Халосет, не замечая его колкостей, рассказывал дальше.

– Я вспомнил о нем, когда полоскал посуду содовой водой, и решил заодно помыть и его. Но стоило мне опустить в кувшин руку, смоченную в содовом растворе, от нее начали отлетать какие-то пузырьки. Я налил прокисшего пива в миску и туда же стал капать содой. Пиво шипело и давало странные пузыри. Я заинтересовался, почему так получается? Пытался добавлять соль, муку, но только сода заставляла пиво вскипать. Тогда я и подумал, что будет, если в сосуде поставить перегородку, и в одну часть налить уксус, а в другую – содовый раствор?

– Вот, оказывается, чем ты занимаешься, когда я отпускаю тебя работать, – деланно рассердился Тутмес.

– Прости, учитель, – с виноватым видом молвил Халосет. – Но это позволило мне познать неведомое.

– Например?

– Однажды я оставил в сосуде с уксусом медный предмет, а когда прикоснулся к нему, испытал ощущение, будто он приклеился к моим пальцам.

– Что ты сочиняешь? – удивился Тутмес.

– И тогда же я узнал от старика, который слушал у жрецов Амона, а теперь служит тебе, что в храмах порой используют ненастоящий огонь.

– Ненастоящий?

– Да, в храмах Амона горят фонарики, – принялся объяснять Халосет. – Они сияют голубым огнем и почти ничего не освещают. Это какой-то материал, способный впитывать солнечные лучи и светиться. Я хочу сделать нечто подобное.

– Зачем тебе это?

– Чтобы посмотреть, может ли это быть.