– Но я, – прошептала девочка. – Я отчетливо видела здесь женщину в высоком головном уборе: одна нога ее была подобрана под себя, другая – согнута в колене. И руки: правая будто опирается локтем на какую-то подставку, а левая чуть вытянута вперед, ладонью вниз.

– Теперь ты видишь, что здесь нет ничего, кроме каменного мусора? – веселился Халосет.

Тутмес с удивлением и страхом смотрел на девочку, разглядывающую нагромождение камней в углу его мастерской. Казалось, она прикладывала усилия, чтобы пробуравить своим взглядом стены и найти-таки пригрезившуюся ей женщину.

– Ну что ж, Мааби, – как можно беспечнее сказал он. – Тебя наверняка уже давно ищут слуги фараона, чтобы отвести домой. Халосет, – обратился он к ученику. – Отведи девочку к воротам, а лучше всего, проводи до самого ее дома. Ты свободен на сегодня.

– Как скажешь, учитель, – послушно ответил юноша.

Оставшись один и убедившись, что его никто не потревожит, Тутмес крепко запер дверь и опустил на окнах тяжелую ткань, отчего в павильоне сразу стало сумрачно. Затем он подошел к груде камней и неторопливо принялся ее разбирать. Спустя некоторое время ему удалось добраться до деревянного каркаса, на который была наброшена шерстяная ткань. Тутмес на мгновение замер перед импровизированным ящиком, а после этого медленно потянул за край. Когда ткань упала на пол, под каркасом обнаружилась скульптура женщины, сидящей на полу именно в той позе, какую описала Мааби. Изваяние было выполнено настолько искусно, что любой вошедший в этот момент в мастерскую, мог бы обмануться, приняв в сумраке раскрашенную статую за живую царицу Нефертити.

Халосет с трудом тащил по дорожкам сада к дому Тутмеса огромный сосуд с таким широким горлом, что в него бы мог пролезть взрослый человек.

– Господин, – обратился к нему с вежливым поклоном темнокожий раб. – Позволь помочь тебе?

Халосет, казалось, не услышал, продолжая свое движение.

Он вволок кувшин в дом, где свет проникал внутрь через отверстие в потолке, и крикнул:

– Учитель, взгляни!

Тутмес, поглощенный какими-то раздумьями, в этот момент сидел за столом. Стояла невероятная жара, и кусок не шел в горло.

На крик ученика он поднял глаза:

– Что ты принес? – бесцветным голосом спросил он. – Это сделано из глины? Твоя работа? Решил освоить гончарное искусство? Сколько времени тебе понадобилось на изготовление этого чуда?

И, не дожидаясь ответа, продолжал:

– Похвальное рвение. Любопытно, каким образом тебе удалось слепить его таким ровным, ведь гончарного круга таких размеров я еще пока не видел. Или ты забросил скульптуру и подыскал себе более искусного мастера, чтобы научиться большему, чем могу дать я? Клянусь, если бы ты попросил меня научить тебя делать посуду, тебе бы не пришлось стирать подошвы в поисках мастера-гончара!