И только теперь, проговорив последние слова и подойдя к двери, Матуев, наконец, стал уходить. Но уже открыв ее, он все-таки обернулся на пороге и то ли с угрозой, то ли с презрением покачал своим указательным пальчиком.

После его ухода Иван и отец Паисий какое-то время еще сидели на полу, словно и на этот раз ожидая возвращения неистового Матуева. Первым поднялся Иван, затем отец Паисий, который при первой попытке подняться закусил до крови губу от мучительной боли в боку, но сумел пересилить себя. И затем они уже вместе помогли подняться Дмитрию, которого уложили на диван. Он еще не мог отойти от побоев Матуева. Иван тоже выглядел очень неважно. Его воспаленные глаза были красны и он с трудом моргал ими, напрягая набухшие тяжелые веки.

– Иван Федорович, вы нездоровы, – обратился к нему отец Паисий. – Вам бы тоже прилечь.

– Mais cela passera… Sela passera…²² – отвернувшись к двери, пробормотал Иван. И вдруг, как бы что там рассмотрев, напряженно хмыкнул:

– Так, значит, мы с вами, ваше преосвященство, по словам Матуева, теперь…, как это говорится, manus vanum lalat…²³ Рука руку… М-да, молодец… А хорошо сказал, насчет философии. «Сдохните, ибо у каждого своя философия…» Молодец!.. В точку, прям… Только подлец все-таки!.. (У Ивана на эти слова даже слегка заскрежетали зубы.) Подлец. И у него есть своя философия. Философия подлеца… Гамзу содержит. Этого фальшивомонетчика и через него деньги фальшивые штампует, а потом сбывает через татар приезжих… Знаю, все знаю…

Иван на какое-то время умолк, усиленно пытаясь проморгаться и снять мутную пелену, застилающую ему зрение. Потом снова хмыкнул, даже засмеялся злобно, коротким внутренним смехом:

– Вот, отец Паисий, странность какая-то… Думаю, почему именно инородцы у нас любят это имя Руслан? Казалось бы исконно русское имя, самое созвучное Руси, а называются им инородцы. Странно… Пушкин со своим «Русланом и Людмилой»…

Но обернувшись назад, замолк, увидел, что отец Паисий, кажется, совсем его не слушая, придерживая руками бок живота, буквально вперился взглядом в портрет государя-императора. Иван подошел ближе и тоже застыл, внимательно всматриваясь в портрет. На холсте портрета явственно виднелись следы произошедшего выстрела. Пуля вошла в чуть выставленную вперед правую ногу выше колена. Затем она, видимо отрикошетив от кирпичной кладки, снова вернулась к холсту и на этот раз основательно пропорола его в районе чресел и нижней части живота. Там была большая рваная дыра с ошметками старого холста с вытянувшимися нитями основы, к которым прилепились неровные чешуйки красочного слоя. В некоторых местах кусочки холста были словно вывернуты наружу. Пуля, видимо, сильно вращалась во время рикошета, этим и, скорее всего и объясняются разрушения, ею произведенные. Обратная сторона холста имела ржаво-коричневый оттенок, имеющий некоторое подобие с засохшее человеческой кровью. Действительно, было к чему приковаться вниманием.