— Ты втолкуй мужу, чтоб меньше стеснялся. Не то хитрый бай обсчитает его. Половину не выплатит. «Робкий, мол, у меня батрак». Пусть больше тебя жалеет, не позволяет обирать себя и не дает тебя в обиду байбиче. Однако хватит нам с тобой разговаривать. Словами телка не напоишь. Опоздаешь, байбиче раскричится… Жаль, что у меня кобыла не приучена, а то я навьючила бы твою вязанку и мигом доставила к юрте.

Зуракан мягко поблагодарила:

— Зачем? Я сама донесу. Тут недалеко.

— Давай помогу поднять.

Батийна знает, как увязывать дрова и как сухие ветки. Она ловко подсобила, и Зуракан, подложив на плечи вчетверо сложенную подстилку и намотав конец веревки на руку, легко оторвала огромную вязанку от земли.

Зуракан тронулась было под шевелившейся вязанкой. Вдруг опомнилась.

— Эже, а вы не сказали, кто вы? — обратилась она к Батийне, которая вскочила в седло.

— Я тоже не издалека. Ты, наверное, не знаешь такого Алымбая… Я его жена. Зовут меня Батийна.

Зуракан кивнула головой и улыбнулась, будто что-то вспомнила:

— Ой, эже! Это вы та Батийна, которая спорила с волостным?

— Да, сестричка, я самая. Ничего удивительного. Когда тебя сильно обидят да оскорбят, ты не только с болушем, с самим дьяволом сцепишься… Ладно. Не стой долго на месте. Спина отечет. — И Батийна легонько стегнула кобылицу. — Будем живы-здоровы, еще не раз увидимся, сестричка…

Под тяжестью вязанки Зуракан медленно, согнувшись, идет по тропке, то и дело останавливается, глядит вслед всаднице. «Сколько раз я слышала, как поносит ее наша байбиче: «Развратница! Даже волостного не боится». А она простая добрая женщина. О создатель, удастся ли мне когда-нибудь свободно разъезжать на лошади, как эта Батийна?»

Хлопот и забот у Зуракан хватало. Вставала, когда на небе еще не гасли звезды. Иногда не видала теплой постели: всю ночь напролет сторожила овец. И как только рассеются утренние сумерки, спешит на родник с двумя ведрами, разводит огонь, согреет воду для омовения байбиче, потом приступает к дойке.

Быстрыми, ловкими движениями пальцев она растирала вымя, массировала соски и от пяти коров надаивала два ведра душистого пенистого молока, кипятила его, разливала по большим прокопченным деревянным чашам, и, пока всплывет сладкая, пахучая, желтая сметана, она, не присев, то взбивает шерсть, то прядет пряжу, то мотает клубки…

Весь обиходный порядок в юрте; заготовка кошм и домотканой дерюги, тканых полосок для подхвостников к подпругам, — и эти заботы лежали на плечах Зуракан, и все она выполняла с увлечением, будто нарочно создана для многотрудной работы батрачки.