Батийна ехала не на своей серой кобылке, а на гнедом жеребце, которого отбила у джигита волостного Джарбана. И ехала в противоположную от Чуйской долины сторону. Она чувствовала себя примерно так, как хороший скакун, оступившийся и повредивший ногу. Она так была захвачена мыслью увезти с собой Зуракан и ее мужа в Чу и надеялась на этого выносливого жеребца. Но не успела даже оповестить их, как началось неожиданное бегство перепуганных людей.

Сначала гнедой шел без устали: взбирался на склоны вслед за стадом, спускался с хозяйкой за водой, а теперь трудно было узнать в истощенной, с впалым животом и костлявой грудью лошаденке былого табунного жеребца, своей ретивостью наводившего страх на собратьев. Он так исхудал, будто на нем целый месяц возили соль через крутые перевалы. Но постепенно все неувереннее становилась поступь его натруженных ног, он спотыкался и дремал на ходу. Ненадежный конь под ней мог в любую минуту упасть.

Все ее помыслы сосредоточились на беженцах. Не отстал бы где вол с вьюком. Не заблудился бы кто. Не напали бы на стадо ночью хищники. Что там с Зуракан? Где она сейчас? Тоже едет или с мужем дождались русских казаков? А что стало с Овчинкой — Канымбюбю? Еще закоченеет в такую стужу где-нибудь в сугробе…

Уже несколько дней непроглядный липкий туман неотступно преследовал беженцев.

То ли ей показалось, то ли на самом деле кто-то плакал, но Батийна попридержала коня, прислушалась. Где-то в стороне дрожал одинокий затерявшийся голос.

— Боже мой, боже мой!.. Помираю!..

Все вокруг закрыла пелена холодного тумана. Он плотной массой навалился на горы. Батийна повернула гнедого на голос, закричала что было мочи:

— Эй, кто ты? Отзовись! Я ничего не вижу! Держись еще немного, я сейчас тебя отыщу…

Никто не отзывался, лишь где-то высоко в скалах подвывал со свистом ветер.

— Подай голос, наконец! Я пока тебя не вижу. Кто ты?

Но голос не повторялся, будто навсегда его поглотил туман. Батийна продолжала упорный поиск.

— Эгей, отзовись!

Совсем рядом послышался тоненький голосок:

— Это я, эже. Канымбюбю! Помогите… Я сбилась с дороги…

Голос опять умолк. Но Батийна успела заметить серый копошившийся живой комочек. Канымбюбю не под силу было выкарабкаться из сугроба.

Батийна склонилась над бедняжкой:

— Это ты, Канымбюбю? А где твоя лошадь? Почему ты одна? Где твой старик?

У Канымбюбю зуб на зуб не попадал:

— Кто знает, эжеке, где они?

— Эх, несчастная! Я сейчас…