Серкебай, важно восседая на своем месте, с подобострастием отвечал:

— Что верно, то верно. Поэтому-то я тебя и называю златошеей красавицей, сокровищем моей юрты.

— Так, так, мой бай. Приласкай свою байбиче, которая как сыр в масле сама блаженствует и тебе приносит благоденствие, — звонким смехом рассыпалась байбиче Букен.

Букен уже перевалило за пятьдесят, однако она считала себя еще молодой и полноправной хозяйкой и, пользуясь расположением мужа, по-прежнему помыкала наемной работницей Зуракан, да и не только Зуракан, но и Каликан, второй женой Серкебая.

Привез токол Серкебай пять лет назад. И с тех пор Каликан не только не управляет хозяйством, не смеет даже взглянуть в глаза своему мужу и его байбиче. Букен сразу взяла молоденькую наивную девушку, что называется, в ежовые рукавицы. И Каликан постепенно превратилась в служанку байбиче: сползет ли с плеча байбиче шуба, она спешит поправить ее, намеревается ли Букен выйти из юрты, токол услужливо подает ей калоши, а понадобится Каликан что-то спросить, она спрашивает упавшим голосом, опустив глаза в землю.

Токол вскакивала с постели, как только слышала, что поднимается работница Зуракан. Первым делом она разводила огонь и грела в казане воду для утреннего омовения бая и байбиче, потом брала два громыхающих ведра и шла вместе с Зуракан доить коров и овец. Затем собирала дрова и кизяк, ухаживала за малыми детьми, словом, ничем не походила на токол прославленного бая. Как ни старалась она угодить, все равно Букен шумно налетала на нее:

— Эй, Каликан, где там возишься? Сколько можно ждать, пока подашь чай? Бай гневается. Пошевеливайся. Молодая женщина должна быть шустрой, а ты ходишь, будто чугунная.

И токол торопилась поскорее исполнить желание байбиче и уйти подальше с глаз долой.

С тех пор как Букен возомнила о себе, будто она одна приносит счастье в просторную юрту Серкебая и единственная хозяйка всего его состояния, она стала есть с мужем вместе.

Зуракан выполняла одну черную работу на улице и не должна была входить в байскую юрту. Каликан же расстилала дастархан, насыпала разные лакомства и с поклоном подавала пиалы с чаем, шурпой, кумысом.

Вот и сейчас она сидит, по обыкновению, ближе к выходу из юрты и занимается своим делом: готовит завтрак баю и байбиче, достает посуду. Кажется, токол и не прислушивается, о чем толкует бай с первой женой. Он глубокомысленно поглядывает на Каликан и говорит так, чтобы и до нее дошел смысл:

— Тошно мне называть имя этой негодяйки. Что ни день, изменяет мужу, разъезжает в красной косынке, с чужаками носится, как бешеное пламя на пожаре.