Но ведь то случилось давно. Как он, Софрон, уцелел от того страшного разгрома и попал в шинок? Что случилось с ним после нашествия Батория?

Софрон перевел взгляд на окошко. На улице ветер колыхал деревья. Тени веток метались по мутной пленке оконного пузыря. Это тени людей. Куда они бегут?.. Кто они?.. Кто побывал в Полоцке за века его существования?.. Царь Алексей Михайлович... поляки... немецкие наемники... шведы... царь Петр... снова поляки... Боже, как ты терзал эту землю! Как терзал мой город!..

Совсем недавно тысячи и тысячи жизней отняли у города страшное моровое поветрие, шесть следовавших подряд неурожайных лет...

Софрон закрыл глаза, и голова у него закружилась. Он почувствовал себя на гребне волны... Ее догоняет вторая... третья... Их много. И все катятся на Полоцк: несчастье за несчастьем, волна за волной. И каждая уносит с собою людей, дома, неисчислимые ценности. Без следа исчезли оба замка. Не стало центрального торга с бесконечными рядами лавок и лотков. Нет роскошных епископских палат и спесивых особняков родовитых бояр, и огромных, как целое селение, заезжих дворов. Нет купеческих гильдий, нет цеховых братств... Пять раз за последние полвека полыхали над городом страшные пожары, десятки улиц начисто смел огонь. И вот осталось в городе менее четырех сот крестьянских домишек и среди них — проклятый шинок. Когда он здесь появился? Кто его поставил?

События продолжали путаться, какая-то грань между ними исчезла, и Софрон никак не мог ее уловить.

Вот он стоит под Замковой горой. У ног его сливаются две родные реки — Полота и Двина. Они одни устояли в страшных испытаниях, ни разу не изменив родному языку, и ни один завоеватель не сумел навязать им нового имени. Как и сто, и тысячу лет назад, течет сюда Двина из самого сердца России, откуда берут начало две других священных русских реки — Волга и Днепр... А шинок?.. Когда он появился?.. Зачем он здесь?

Вдруг Софрон сообразил, что журчание реки, которое назойливо стоит в его ушах, мешая думать и вспоминать, — это звон колоколов. Он вслушался и узнал благовест единственной в городе православной церкви. Негромкие звуки ее колоколов, в другое время легко подавляемые хором униятских церквей и католических монастырей — иезуитского, доминиканского, францисканского, бернардинского — и вдобавок, базилианской церкви Софии, теперь без помех доходили сюда — до самых отдаленных домов пригорода.

Кивком головы Софрон подозвал Евдокию, шепотом спросил, с чего бы это возвещают праздник.

Ответила Евдокия, что русское войско пришло на Двину, людей полочанских царица Катерина берет под свою руку. Теперь уже навсегда, потому что распалась ненавистная Жечь Посполита: какой-то кусок отхватила Пруссия, а еще кусок — Австрия. Так говорят люди в городе.