— Не будет! — Купчина взмахнул рукой, точно обрубая что- то. — Не вольно стало панам смертью холопов карать. Бить — бей, без этого, ведомо, нельзя, а за смерть холопа и с пана спрос. Так-то! — подмигнул он, очень, видимо, довольный новой властью, новыми порядками.

Софрон вслушивался в знакомые, давно позабытые звуки торга, вдыхал его запахи, наблюдал суету, и торжеством полнилась его грудь, ему казалось: пришла-таки весна после долгой голодной зимы.

— А ты не станешь ли снова холсты ткать? Многие ткачи уже ладят свои станки, — вывел его из задумчивости Силантьев.

— А моего-то уж нет, — вздохнул Софрон, точно вспомнил умершего друга.

— Эх ты, не сумел уберечь!

Софрон ждал, что этот купец, который когда-то уважал его как хорошего ткача, для которого Софрон немало наткал отличного холста, предложит ему ссуду на станок. Но тот безразлично махнул рукой, поморщился, заторопился. Обернувшись, правда, крикнул:

— Если надумаешь — приходи ко мне работным человеком. Буду промысел ставить.

«Работным человеком», — с горечью подумал Софрон. Вспомнил, как живут у Силантьева его работные люди: на ногах от зари до зари, вечно голодны, ежедневно биты, а ночуют в хлеву, на соломе. Нет, работным человеком Софрон не пойдет...

Ничто в лице пана Тиборовского не указывало, что он огорчен чем-нибудь, обеспокоен. Обычным самоуверенно-небрежным тоном он приказал пану Францевичу раздобыть к вечеру денег, будучи твердо убежден, очевидно, что деньги не могут не найтись, раз они ему нужны. Затем обернулся к Софрону, который давно дожидался его.

— Ну как, женился? — спросил он, кивнув ободряюще, словно только и дожидался этой вести, чтобы порадоваться вместе с Софроном.

— Женился... на беде, — мрачно ответил Софрон. — Освободите хоть на год от барщины.

— Значит, работать не желаешь? — рассердился пан Тиборовский. — Ты, видно, ждешь, что я сам стану к сохе и буду своим горбом кормить сотню лентяев во главе с тобой?.. А бог велит каждому в поте лица добывать свой хлеб.

— Бог? — точно встрепенулся Софрон. — Да, он так велел... А когда же это пан потеет? Уж не тогда ли, когда вина пьет? Или когда забавляется со своими?..

Пан Тиборовский вскочил, ударил кулаком по столу.

— Молчи, хам!

Но тут же поймал на себе взгляд пана Яна и осекся.

— Подумал ли ты над моим советом? — обратился управляющий к Софрону. — Согласен быть надсмотрщиком в крутильне?

Софрон покачал головой.