Когда трубы заиграли, слуги разбудили Кая Ливия. Он не мог понять, что случилось, но ему удалось через заднюю дверь выбраться из дома и пробраться в крепость; он был единственный, кому посчастливилось это сделать.

Ганнибал отдал приказ немедленно созвать всех граждан на главную площадь. Заговорщики вместе с герольдами разъезжали по городу и громко возвещали:

— Свобода! Свобода! Ганнибал нас освободил, мы уже не рабы Рима! Кай бежал! Да здравствует свобода!..

Граждане в первую минуту не знали, что предпринять, и поспешили на площадь. Тут Ганнибал объявил им, что они свободны, каждый должен на своей двери написать: «Дом тарентинца», и домов с такой надписью пуны не коснутся, а остальные, принадлежащие римлянам, будут разграблены без пощады. Граждане с удивлением смотрели на порядок и дисциплину, господствовавшие в пунийской армии. Из предосторожности Ганнибал приказал своим войскам остаться на ночь в полном вооружении, чтобы не быть застигнутыми врасплох гарнизоном крепости. Крепость эта, действительно, была опасна: она занимала небольшой полуостров и с моря была ограждена высокими скалами, что делало ее с этой стороны совершенно неприступной.

От города крепость отделялась высокой стеной, позади которой был широкий и глубокий, наполненный водой ров; узенький мостик вел к единственным входным воротам.

На следующий день Ганнибал созвал городских старейшин на совет и сказал им:

— Я не могу ни сам остаться с вами, ни оставить у вас сколько-нибудь значительный гарнизон; мне еще многое нужно сделать, и я не могу дробить и без того небольшое войско, а чтобы римляне не могли на вас произвести нападения, я обнесу город высокой крепкой стеной, которая оградит его от крепости.

У него был еще план, но о нем он ничего не сообщил тарентинцам.

«Римляне,— думал он,— едва ли дадут себя запереть; наверно, они сделают вылазку, чтобы помешать работам, а тогда мне представится случай разбить их!»

Работы были начаты с размахом. Складывали камень, свозили землю и мусор, пользовались древесными стволами для креплений, и Ливий с удивлением следил за тем, как понемногу вырастал вал.

— Не воображают ли они, что мы позволим себя запереть?.. Вот мы отхлещем их по рукам...

Ворота распахнулись, римляне бросились на рабочих, а за ними, чтобы поскорее завершить дело, Ливий выпустил и весь гарнизон. Без сомнения, рабочие были бы истреблены, если бы вслед за прозвучавшим протяжным сигналом со всех сторон не вынырнули, словно из-под земли, пуны. Битва была тем ожесточеннее, что места для сражения было очень мало. С одной стороны вал, там кучи мусора, сложенный камень, немного подальше штабеля бревен, а с тыла у римлян глубокий ров, и пуны сбрасывают в него врагов... Римляне понесли большой урон, но большинство погибло не от меча, а во рву.