Мама потянулась ко мне.

— Подойди, пускай она на тебя посмотрит.

Я подошел к кровати. Мама обняла меня за талию:

— Ну, скажи что-нибудь.

— Привет, Андреа, — сказал я. Злиться на нее было уже невозможно, во всяком случае, во мне не было столько злости. Андреа была маленькой, как ребенок. Жидкие пряди седых волос рассыпались по розовой наволочке, лицо открыто, пробоиной темнеет рот. Она посмотрела на меня, поморгала, улыбнулась. Протянула мне — не руку, ручонку, и я пожал ее. И впервые в жизни заметил, что обручальное кольцо у нее такое же, как у моей матери, — золотой ободок, не толще проволоки.

— Она тебя видит! — сказала мама. — Подумать только.

Андреа улыбалась — если это можно было назвать улыбкой. Она была рада вновь повидаться с моим отцом. Я наклонился и по очереди поцеловал обеих в лоб. Как-то само собой вышло.

Наевшись пудинга, Андреа свернулась калачиком и уснула. Мы с мамой сидели в креслах у пустого камина.

— А где ты спишь? — спросил я, и она кивнула в сторону кровати, стоявшей позади меня, той самой, где спали они с отцом, той самой, где лежала со сломанным бедром миссис Ванхубейк, ожидая смерти.

— Иногда по ночам она пытается встать. Хорошо, что я поблизости. — Она покачала головой. — Знаешь, Дэнни, каждый раз, когда я просыпаюсь, еще до того, как открою глаза, я ощущаю эти стены, этот дом. Каждое утро на какое-то мгновение мне снова двадцать восемь, и в соседней комнате спит Мэйв, а ты, еще младенец, здесь, рядом со мной, в колыбельке, и я поворачиваюсь головой на подушке к вашему отцу. Как же все это прекрасно.

— Ты серьезно?

Она пожала плечами.

— Я уже давно перестала обращать внимание на место, в котором живу, и, похоже, это идет мне на пользу. Учит меня смирению. Она учит меня смирению. — Мама прислонилась головой к спинке кресла, как делала Мэйв. — Заботиться о ближнем — значит заботиться о тех, кто в тебе нуждается, а не о тех, кто тешит твое тщеславие. Андреа — вот мое покаяние, моя епитимья.

— Она выглядит так, будто и до конца недели не протянет.

— Да. И так уже много лет. Она не перестает всех удивлять.

— Как у Нормы дела?

Мама улыбнулась:

— Она сокровище. Постоянно трудится, помогает больным деткам, потом возвращается домой и ухаживает за мамой. И никогда не жалуется. А ведь, полагаю, когда она была маленькой, жить с ее матерью было нелегко.

— С ней и сейчас не то чтобы легко.