— Как арестованы, за что?

— Нам-то почем знать!

Передать отчаяние подпоручика было невозможно. Ах, если бы он пришел вчера, плевать, что в обносках и с тюремным запахом, она бы поняла его и простила. Теперь он свежевыбрит, поглажен и даже пахнет одеколоном. Но ужас в том, что ее уже нет. Если действительно она в лапах бывших сотрудников Советской ревизии, то что они могут предъявить девочке семнадцати лет? Ничего. Даже ему чекисты не смогли ничего предъявить и выпустили.

«Скорее всего, просто проверка, допросят, подержат несколько дней и отпустят», — успокаивал себя Смыслов.

Он шел по улице и от отчаяния никого не видел, пока не столкнулся с мужчиной, который нес большой саквояж.

— Извините Бога ради. Я виноват, задумался.

— Ничего, бывает, — ответил мужчина, — Вы, если не ошибаюсь, подпоручик Смыслов?

— Откуда Вы меня знаете?

— У нас есть общие друзья, — человек сделал многозначительную паузу, — и они о вас хорошо отзывались.

— Кто же это?

— Два англичанина, господа Бо и Гиллеспи.

— Ах да, — усмехнулся Смыслов, — а Вы их откуда знаете?

— Разрешите представиться, Турба Александр Васильевич, типограф, издатель.

— И что Вы сейчас издаете?

— Это секрет, но благодаря своей неловкости Вы чуть было его не раскрыли.

— Вы меня заинтриговали.

— Отнюдь, если бы я не знал, что Вы помогаете союзникам, я бы с Вами не стал даже разговаривать, но я знаю и поэтому хочу предложить Вам помочь теперь общему делу спасения России.

— Меня только что выпустили из ЧК, — сказал Смыслов, — я еще на успел как следует вдохнуть воздуха свободы.

— Тем более. Вы чисты перед властью. И наверняка не откажете мне в одной услуге.

Смыслов подумал, что пока прояснится ситуация с задержанием семьи генерала, надо как-то убить время, тут предлагали провести его с пользой для общего дела.