В караульной комнате, где содержались арестантки, Лизу встретили приглушенным шепотом:

— Эк тебя изувечили, девонька, кто допрашивал?

— Пластинина, — едва слышно прошептала Лиза, — Ревекка Ак… — дальше она выговорить не смогла.

— Это она, — сказала задержанная за спекуляцию тётка. — К ней лучше не попадаться — зверь-баба. Откуда только такая и взялась? По виду образованная, жидовочка, говорят, фельшерицей работала, а теперь вот при штабе контру уничтожает.

— Говорят, она живет с Кедровым, который главный по Завесе, по ночам на Богородском кладбище людей стреляют, а потом пьют. Не пить нельзя, с ума сойдешь.

— Что со мной будет? — снова прошептала Лиза.

— Ой, девонька, не знаем, Пластинина если кого взяла в оборот, не отпустит.

Елизавету Мизенер, дочь отставного русского генерала вместе с родителями и другими задержанными расстреляли на Богородском кладбище ночью в начале осени 1918 года В те дни расстрелы шли каждую ночь. Кедров уже знал, что Завесу реорганизуют и подчищал концы. По делу «золотой пуговицы» было казнено одиннадцать человек, остальные подвергнуты заключению. Заговор эсеров принес меньший результат, расстреляли всего троих, включая Александра Турбу. Часть заговорщиков заблаговременно уехала в Архангельск.

В ночь после расстрелов у ямы оставляли часового. Утром приходила команда из числа красноармейцев закапывать яму. Караульным было страшно оставаться в таком месте и они, зная, что проверять никто не будет, часто покидали пост до рассвета.

И тогда у расстрельных ям на кладбище появлялись человеческие фигуры. Родственники искали своих, чтобы предать земле по христианскому обычаю. Кедрову об этом докладывали, но он махнул рукой: «Пусть хоронят, хлопот меньше».

Среди ночных посетителей кладбища встречались и мародерды, как без них в таком деле. Их больше всего и боялась охрана и, вступая в молчаливый сговор, они предпочитали друг друга не замечать.

Грабители срывали одежду, шарили по телам в поисках украшений и денег. Появились они на кладбище и в ночь расстрела генеральской семьи.

Один из воришек наклонился над дочерью генерала и принялся обшаривать ее одежду. Неожиданно девушка застонала и открыла глаза.

— Смотри, девка-то живая, стонет, — шепнул товарищу ночной охотник за наживой.

— Отстань, не наше дело.

— Подожди, сейчас пощупаю ее.

Он стал трогать девушку руками, старясь нащупать рану.

— Вот, рука задета немного и все, цела девка-то.

— Нам-то что?

— Да как, невинная душа, какая с неё контра, давай, помогай, вытащим, а там посмотрим.