— Соблазнял? Она дочь своей матери и может быть такой кокеткой!

Екатерина накинулась на него:

— Вы обвиняете четырнадцатилетнего ребенка в своем неблаговидном поведении?!

— Она не ребенок, Кейт. Она стара, как эти холмы. Родилась мудрой.

— О, будьте наконец мужчиной и возьмите ответственность на себя! — Тут Екатерина разрыдалась. — Я была счастлива, так счастлива. Как вы могли сотворить такое с нами?

— Кейт, простите, я виноват, — сказал он, кладя руки ей на плечи, но она яростно скинула их. — Это никогда не заходило дальше поцелуев, и то только сегодня, — сказал ей Том.

— И я должна в это поверить?

— Верьте или не верьте, но это правда. Кейт, такого больше не повторится, я клянусь.

— У вас просто не будет шанса. Мне придется отослать ее. Я не знаю, куда и как это объяснить, но она не останется с нами. Посмотрите, в какое положение вы меня поставили! — Она снова всхлипнула.

— Успокойтесь, дорогая, прошу вас. Вы правда должны подумать о ребенке. Мне жаль, мне очень жаль.

У Тома увлажнились глаза, и это привело Екатерину в чувство. Ее супруг был не из тех мужчин, которых легко довести до слез. Однажды он сказал ей, что вообще не способен плакать и никогда не ревел как дитя.

Какой у нее выбор? Екатерина попыталась мыслить разумно. Уехать от него и начать жить отдельно? Это произведет скандал, к тому же мужская измена не считалась основанием для расторжения брака. Екатерина даже не знала, в каком финансовом положении она окажется, если покинет его. Генрих обеспечил ее собственностью и доходом, кроме того, у нее были поместья, унаследованные от предыдущих супругов, но собственность жены после брака переходила во владение мужа. Екатерина могла оказаться ни с чем и в одиночестве, могла даже потерять ребенка: право отца — решать, что будет с ним.

Или другой вариант — осушить слезы и жить дальше, вымарав из памяти эту неприятную историю и претерпевшись к горькому вкусу измены. Когда-нибудь, вероятно, он исчезнет.

— Кейт? — сказал Том, поднимая ее на ноги. — Эта история с Елизаветой — просто дурачество, мы заигрались, поверьте. Она была здесь и не уклонялась от меня, и я, как дурак, попался. — Том скривил лицо. — Вы знаете, в последнее время я был очень расстроен. Понимаю, это не может служить оправданием, но молю вас, простите мне этот момент безумства.

Говорил ли он правду? Сможет ли она впредь доверять ему? Эти утренние игры с Елизаветой продолжались не один месяц. Он мог и лгать, судя по тому, что ей было известно.

— Вы можете поклясться мне жизнью нашего ребенка, что это была лишь минутная слабость и вы никогда прежде не целовали ее так? — Екатерина посмотрела Тому прямо в глаза.