К счастью, нам было, о чем еще поговорить, и Элейн сделала новые мартини и принесла сырную тарелку, густой куриный паштет и ломти хрустящего французского хлеба. Она стала рассказывать, как отправилась покататься на яхте друга на Четвертое июля и они сели на мель.

– Пока мы меняли галс, – сказала она со смешком, – я не могла дождаться, когда же ступлю на твердую землю.

Я успела заметить, что второй бокал мартини всегда развязывал Элейн язык. Теперь она принялась убеждать меня сходить на «Стеклянный зверинец».

– Он еще идет в театре Брукса Аткинсона – просто чудо.

Мы еще поговорили о том о сем, и она спросила, как у меня дела на работе. Я замялась и стала бекать и мекать, допивая бокал, а потом выпалила ей о предложении Скавулло.

– Ну, это фантастика, Эли. Просто чудесно. Тебе повезло. Когда начинаешь?

– Начинаю? Ой, нет, я так не могу. Не могу оставить Хелен. Не сейчас. Я вам не говорила, что Хёрст насел на нее?

– Что ж, меня это не удивляет.

– Но они так ведут себя, словно июльского номера не было. Она продала на четверть миллиона больше экземпляров, чем в июне. Можно было ожидать, что теперь Хёрст будет доверять ей. Но они опять относятся к ней, как к новичку. Сомневаются в каждой статье, каждой фотографии, даже в будущих обложках.

Обложки. Я снова подумала о предложении Скавулло.

– Что ж, – сказала Элейн, – такая наша женская доля. Но ты за Хелен не волнуйся. Она большая девочка. Может о себе позаботиться.

Я обдумывала эту мысль, и тут зазвонил домофон.

– Да, – сказала Элейн, – пускайте его.

Когда раздался звонок в дверь, второй мартини ударил мне в голову.

– Продолжение следует, – Элейн соскочила с дивана, вышла в прихожую и кокетливо проговорила: – А я-то думала, кто это пожаловал.

Она вошла, улыбаясь, под руку с Кристофером Маком. Я подобралась, тут же протрезвев, сердце мое пустилось вскачь. Он выглядел загорелым, волосы чуть взъерошены, и, судя по глазам, он тоже не ожидал увидеть меня. Однако, я догадывалась, что он оказался здесь не случайно. Я словно попала в «Большие надежды» Диккенса, только не совсем в обычном составе: я была Пипом, Кристофер – Эстеллой, а Элейн – мисс Хэвишем, которая свела нас вместе забавы ради, чтобы посмотреть, как нас будет шарашить. Тут же меня захлестнуло влечение и тревога. Теперь я могла себе в этом признаться – я хотела этого мужчину. Но как? Как нам было перейти от дружбы к чему-то большему? И хотел ли этого он, или мое чувство не было взаимным?

Элейн стратегически ретировалась в кухню.

– Сейчас вернусь, – сказала она. – Только гляну ужин.