— Палач римского народа!

Но кинжалы сулланцев сразу прекращали жалобы и ругань.

Не обращая внимания на вопли, Сулла говорил ровным голосом:

— Вывесить на форуме доски с именами проскриптов. Объявить проскрипции по всей Италии. Кто убьет осужденного — получит два таланта, независимо от того, убил ли раб господина или сын отца. Кто примет у себя проскрипта или спасет его, тот осуждается на смерть со всеми своими близкими: родители, братья и сыновья отвечают за преступное милосердие! Дети и внуки проскриптов лишаются гражданских прав, а имущество их переходит в казну.

На другой день на форуме было выставлено двести новых имен, на третий — столько же. По всей Италии прозвучали страшные слова Суллы: «Я занес в эти списки тех, кого помню, но многих я позабыл: имена их будут заноситься по мере того, как будут приходить мне на память».

Граждане не спали по ночам и с утра бежали на форум, где толпился народ перед таблицами с именами проскриптов; каждый боялся увидеть свое имя. В городе шепотом рассказывали об одном нобиле, который, чуждаясь политики, сильно скорбел о несчастьях, постигших республику, и выказывал сострадание к проскриптам. Однажды на форуме он стал читать список и нашел в них свое имя. «Горе мне! — воскликнул он. — Меня губит моя албанская вилла!» Не успел он пройти нескольких шагов, как был убит ударом кинжала в сердце.

Созвав комиции, Сулла восхвалял себя как первого мужа, сумевшего навести порядок в республике, и сказал:

— Я хочу улучшить положение народа, но только при условии, если он будет мне повиноваться: буду владычествовать до тех пор, пока преторы, квесторы и военачальники, служившие моим врагам, не будут уничтожены.

И он спокойно объявил проскриптами сорок сенаторов и тысячу шестьсот всадников.

Это было неожиданностью для нобилей. Уверенные, что гнев Суллы будет направлен против плебеев, они растерялись, когда толпы ветеранов и головорезов Катилины и Красса начали расправу. Улицы почти обезлюдели. Толпы окровавленных злодеев шагали с дикими криками, неся воткнутые на копья головы, чтобы бросить их к ногам Суллы; тащили обнаженные трупы за веревки, привязанные к ногам, нанося мертвецам удары копьями, плюя и глумясь. Никто не смел произнести ни слова.

— Я должен выкорчевать всякий намек на новую смуту, — говорил Сулла, — а человеческих жизней не жаль: женщины народят тысячи детей, и если мужчин истребить даже наполовину и приказать женщинам рожать по пяти раз, убыль будет покрыта сторицею.

Он повелел обшарить всю Италию и сказал Хризогону, ведавшему сыском: