Подъезжая, он услышал крики: «Vivat imperator!», увидел выстроенные легионы и Офеллу, который в сопровождении нескольких военачальников выехал ему навстречу. Приветственные возгласы не умолкали, и Сулла принужден был обратиться к воинам с краткой речью; он благодарил их за доблесть, радовался вместе с ними победе и, пообещав всем награду, направился к воротам.

«Город пощажу, а население… как боги подскажут…» Сперва он начал было судить виновных и наказывать (тут же убивали), но, потеряв терпение (жителей было двенадцать тысяч), приказал всех перебить.

Крики убиваемых смешивались с песнями военачальников, которые угощали Суллу в шатре Офеллы и пели в честь его хвалебные песни.

— Я пощадил единственного человека — хозяина дома, в котором остановился, — говорил Сулла, поглядывая на собеседников, — остальные заслужили смерть…

— Увы, господин, он сказал… — замялся Офелла.

— Говори.

— Не смею, император! Это дерзкие речи…

— Говори, — повторил Сулла.

Офелла колебался и, опустив глаза, выговорил дрожащим голосом:

— Он сказал так: «Разделю участь граждан, которых губит палач».

— И он? — спокойно спросил Сулла.

— Он бросился, император, в толпу осужденных и погиб с ними.

Сулла засмеялся.

— И ты, конечно, одобряешь поступок негодяя?..

— Что ты, император? — испугался Офелла.

— Я заметил в глазах твоих злорадство…

«Погиб», — подумали все, с любопытством поглядывая на дрожавшего Офеллу.

— Император, более верного слуги, чем я, ты никогда не найдешь.

— Гм… может быть… посмотрим…

Он взглянул на Офеллу и улыбнулся: