«Ну это… Даже слова сказать не дали! Лишь бы Я не опроверг их ничтожные точки зрения. А ведь философами ещё называются; такую чушь доказывали! Как же Меня это бесит! Здесь же и спорить-то не о чем, всё ясно, как дважды два. Разве отказавшись от общества, Я тем самым не становлюсь выше него? Разве, постригшись в монахи, Я не становлюсь одним из избранных, наиболее близким к богу, и тем самым разве Я снова не обретаю власть, пусть и абстрактную? Разве отказавшись от власти ради какого-либо человека, Я опять же не обретаю власть? Ибо тем самым Я поставлю его ниже себя. Суть одна– власть. Движитель один– воля к власти. Так где же здесь противоречия, на которые мне все так рьяно указывали? Вся разница лишь в том, где и как Я использую власть; в обществе, то есть власть реальная, или в самом себе, то есть власть абстрактная, но ведь для меня это тоже власть. Меняется только мера; общество или Мои идеалы, человек или Моя идея…

А мера нужна. По сути, воля к власти как таковая и появилась-то только тогда, когда человек обрёл новый ореол обитания– социум. Конечно, если нет социума, нет и воли к власти; к какой власти Я буду стремиться, если не над кем и не за чем? Всё познаётся в сравнении. Я должен сравнить свою власть с некой внутренней мерой, иначе, откуда же Я буду знать, достиг Я чего-то или нет? Если бы меры не было, то и полнейшее отсутствие власти можно было бы считать за могущество и жить спокойно, как и могущество за рабство, и всегда хотеть ещё большего. Мера определяет…

Стоп! Это что же получается? Мы живём не ради самих Себя, а ради какой-то абстрактной меры? Хм… Тьфу! Совсем мозги запудрили; сами ничего не понимают и Меня хотят таким же сделать. Ну почему ради меры? Люди всего лишь создают внутреннюю меру, то есть мера внутри нас, она сама часть нас самих; этакая «совесть» воли к власти. А то, что составляет Меня, тоже есть Я, так что…

А ведь мер может быть и множество, причём совсем не обязательно, что ею будут люди. Если Я завёл собаку, значит, Я хочу иметь власть над собакой, хочу чтобы Я у неё был «в авторитете», следовательно, здесь собака и будет мерой, хоть и сугубо абстрактной; собака же не может думать и оценивать Мои действия, она подчиняется только инстинктам, зато «внутренняя собака» может, её абстрактный образ во Мне самом всё может: и оценивать, и критиковать, и требовать… Потому мы и считаем, хотя бы на подсознательном уровне, что собаки, кошки и прочая живность обладает разумом, ибо зачем иметь власть над тем, что не может оценить нашей власти? Опять же по той же причине мы часто одухотворяем некоторые особо любимые вещи, потому что если мы начинаем часто думать о них, если они имеют для нас значение, мы, естественно, хотим иметь над ними власть, следовательно, нужна мера, а следовательно, вещь одухотворяется. Так что абстрактная власть– это обычное дело, а они… Хоть бы выслушали сначала, а потом уж доказывали. Вот интересно, чтобы они на это всё ответили? Ничего. Потому и не дали Мне слова сказать.