Обнимаю тебя.

Твой НАнц

12 марта 1957 г. Старая Руза

Дорогой мой Гогушка. Я обеспокоен отсутствием отклика на мои письма Харьковскому квартету. В чем дело? Я уже в Малеевке. Опасения, что я не транспортабелен, — вздорны. Даже давление не поднялось. Это был Женский день. Меня пригласили на вечер наших санитарок и пр. Я даже сказал речь (очень короткую). Лечение — пока безделье. Лежать на веранде упакованным как ребенок. Немного гулять.

В комнате я один. Тишина и безмолвие. Но мне скучно. Самое трудное выдержать диету: уж очень много соблазнов.

Пишите. Привет Тане, Павлуше, Алеше.

Ваш НАнц.

20 мая 1957 г. Москва

Carpe diem, quam minimum credula postero[1138].

Carpe diem, quam minimum credula postero[1138].

Пусть, дорогой мой Гогус, этот эпиграф не смутит тебя. Ведь я всегда порицал эту «мудрость» Горация. Пишу тебе я этим чувством дня — благостного дня, дарованного мне судьбой. Воздух насыщен ароматом сирени и яблок. Вишня в своем белом подвенечном наряде. Сочная, свежая трава. Ожившие дубы. Чуть алеет запад. Слышно: Ку! Ку! Затихло. На смену трели соловьев.

Это значит, что Софья Александровна вчера вырвала меня из Москвы и в нанятой машине переправила в Дарьино. Вот мне и захотелось жить дарованные мне дни и не думать о будущем. Я еще не имею твоего отклика на мое последнее тревожное письмо. Тревогу забили доктора из‐за растущей моей слабости. Потребовали различные анализы и осмотры. Очень тяжело мне теперь волочиться в клинику. И вот анализы дали вполне удовлетворительные результаты. Лечение новокаином я отложил до возвращения в Москву. То, что встретило меня здесь, — лучше всех лекарств.

После Малеевки в Москве у меня была трудная полоса. Подготовка к переезду на новую квартиру. Наша еще не готова, но Софья Александровна была в аналогичных квартирах и в восторге от всего.

Переедем недели через 3–4. Но уже через 2 недели Софье Александровне надлежит на всякий случай съездить в Москву, т. к. точно ничего не говорят. А мы можем прозевать свой ордер. А т. к. к квартирам протянуто много рук, и сильных рук, то нужно глядеть в оба. Дома в эти дни — обивщики мебели, покупатели, столяры. Оценщики книг. С этим беда. Книги либо очень упали в цене, кроме романов, либо вовсе не покупают. Пришлось выбросить около 50 книг. От всей этой суеты я очень уставал, и Софья Александровна изнервничала. Но carpe diem. Жду ответа на свои вопросы в прошлом письме.

Обнимаю тебя, мой друг.

Привет всей семье.