Твой НАнциф

2 сентября 1957 г. Москва

Дорогой мой Гогушка. Твое письмо получил. Как же теперь твоя Таня? Стала ли, вернее, смогла ли стать благоразумнее? А как с поступлением на место (лаборант (так ли?)) Павлуши? А как с Алешей? Как справляетесь без Марии Александровны (так ли?) Ты пишешь, что потерял надежду на то, что сыновья смогут тебе читать. Вот что я понять не могу!

Мне было опять плохо. Ставили пиявки. Дважды делали кардиограмму. Но сердце благополучно.

Как-то проснулся, хотел читать. Но что-то с глазами. А я слышал, что от гипертонии внезапно или постепенно слепнут (бывает!). Я не мог читать и представил так ясно твое положение. Софья Александровна, сейчас очень занятая (мы теперь отказались от домработницы), много мне читала. И мне думалось о Павлуше и Алеше, стало очень обидно за тебя.

У меня горе. Скоропостижно умер Борис Викторович Томашевский[1148]. Это был мой деятельный друг. Это настоящий рыцарь науки. Без страха и упрека.

Получил чудесное письмо от Танюши. Очень длинное, 8 страниц, и в нем сказалась-таки русская девушка! Она пишет о своем путешествии куда-то на юг. О том, что север ей милее, не пальмы, а березы милые, чистые, родные, о русской зиме, о снеге. Вспоминал страницу из моей книги «Пригороды Ленинграда», где я описывал зиму в Детском Селе. Пишет она и о путешествии в какой-то курорт, где такой контраст между богатством и бедностью. Я вижу, что ей ведом «социальный стыд». Много пишет и о Таточке, которая прекрасно говорит по-русски. Я в своих письмах называю ее своей мечтой, и Танюша теперь тоже называет, когда пишет о дочке, называет ее «твоя мечта». Я был так счастлив читать это чудесное письмо. Когда кончил, по радио передавали арию Надира (из «Искателей жемчугов»). Ты помнишь, в воспоминаниях о поездке с моей Таней на Виллу Адриана я писал, как мы, взволнованные всем пережитым, встретили мальчика, бродячего музыканта, и он пел нам эту арию.

А над нами итальянское небо — сапфировое, словно влажные и прозрачные звезды, лучистые, с длинными ресницами. Это были одни из лучших минут нашего путешествия. И я, вспоминая свою Таню, постоянно вспоминаю и этот мотив. И вот он в такую минуту зазвучал. И кончается эта ария словами «Прощай, мечта». Словно отклик из того мира. И чувство счастья стало почти мучительно!

Ты помнишь Гулю? Она внезапно пришла к нам в годовщину нашей свадьбы с букетом цветов. Она не знала, что это наш праздник, и пришла поздравить с новосельем.

Она прихварывает и отказалась от заработков — переводчицы в дни фестиваля. Однако ВОКС[1149] затребовал ее, т. к. хороших переводчиц, умеющих себя держать, не хватало. Ей досталась группа немцев из Федеративной республики. Ей приходилось работать до позднего вечера. Один юноша начал ее преследовать; дело кончилось тем, что она была вынуждена дать ему пощечину. На следующий день он молчал и изредка, поглядывая на Гулю, держался за щеку. С комичным выражением. Прощаясь с ней, сказал: «Вы первая, что устояли». Гуля, рассказывая, краснела и чуть не плакала…