Как только позолоченные фарфоровые часы, стоявшие на оштукатуренной консоли у окна, принялись с грациозным австрийским упорством отбивать шесть часов, в залу вошел сэр Дэвид Пирси, сопровождаемый улыбающимся Диконом Листером и робеющим Эйдрианом.

Пирси оглядел залу, даже не пытаясь скрыть свое удовлетворение тем, что при его появлении в ней наступило молчание. Деланно сердитый взгляд его прошелся по Биффену с зятем и вернулся к Трефузису, уже поспешавшему к вошедшим с тремя бокалами и бутылкой.

— Дональд, старая вы бочка с мочой! — рявкнул сэр Дэвид. — Что здесь делает мой человек, Хескет-Харви?

Трефузис протянул Листеру бокал и заморгал, вглядываясь:

— Мы, по-моему…

— Листер, профессор. Как поживаете?

— Если ты подержишь эти два бокала, Эйдриан, я, пожалуй, сумею разлить вино.

Трефузис вопросительно глянул на припухлость над глазом Эйдриана. Тот чуть приметно наклонил голову в сторону Пирси и покрутил на пальце свой собственный перстень с печаткой, объясняя причину пореза. Трефузис понимающе кивнул и принялся осторожно разливать вино.

— Думаю, вам это понравится, мистер Листер… о боже мой, «мистер Листер»! Какая безвкусица с моей стороны. Это еще хуже, чем «лорд Клод», не правда ли? Или «профессор Лессер», уж если на то пошло. Кстати, это называется «Айсвайном». Вы с ним знакомы?

— Ледяное вино?

— «Айсвайн», да.

Эйдриан с изумлением увидел, как в глазах Трефузиса полыхнуло лекторское пламя, а тот уже загнал Листера в угол и принялся наставлять:

— Они, знаете ли, позволяют pourriture noble,[156] или Edelfaule, как ее здесь называют, целиком овладеть виноградом, так что плоды его начинают просто блестеть от гнили и сахара. А затем идут на самый отчаянный риск. Оставляют виноград на лозе и ждут первых заморозков. Разумеется, иногда заморозки наступают слишком поздно и плоды винограда подсыхают; иногда же слишком рано — еще до того, как botrytis[157] полностью поразит виноград. Но когда, как при урожае этого года, условия соединяются идеально, результатом становится — полагаю, вы со мной согласитесь, — вино живое и притягательное. К старости, знаете ли, человека снова тянет на сладкое.

Листер прихлебывал вино, всем своим видом выказывая одобрение. Трефузис налил бокал сэру Дэвиду и еще один — Эйдриану. Ошеломительный букет, густой и медовый, едва не сбил Эйдриана с ног, — голова его все еще гудела после полученного от дяди Дэвида удара, мысли путались и замирали в опасливых предвкушениях. Когда он, проморгавшись, выпрямился, взгляд его, снова обретший резкость, встретился с печальным, серьезным взором Хэмфри Биффена, тот ласково улыбался ему из угла и отводил глаза в сторону.