— Точно. Лицо его может и не очень соответствовать тучности тела, но так ли уж редко, в конце-то концов, встречаются люди, чьи тела превосходят полнотою их лица? Я прав, мистер Листер?

Листер не ответил.

Эйдриан вглядывался в него, пытаясь понять, где на нем может быть спрятан пистолет. Или ножи.

— Вы абсолютно уверены, сэр? Я хочу…

— О господи боже! — взорвался сэр Дэвид, и фарфоровые с позолотой часы на стене ответили ему перезвоном. — Вы работаете на меня, Хескет-Хрен-Харви! Это я для вас «сэр», понятно? А вовсе не этот мешок из трухлявого твида. Я ваш «сэр»!

Вспышка эта даже не заставила Саймона перевести на Пирси взгляд.

— Как скажете, сэр, — бесстрастно ответил он. — Стало быть, вы полагаете, профессор, что сэр Дэвид, желая завладеть «Мендаксом», нанял Гольку?

— Да, и, как я думаю, потому что действовал он частным образом. Он хотел получить «Мендакс» для себя. В качестве довеска к той пустячной пенсии, которую он мог ожидать от своих хозяев. Если бы ему удалось запугать меня настолько, что я предложил бы «Мендакс» правительству ее величества, то, не сомневаюсь, он постарался бы, чтобы Голька сорвал передачу и захватил «Мендакс», якобы лишив его нас обоих. Это, понимаете ли, должно было выглядеть победой венгров.

— Как все это глупо, Дональд, — сказал сэр Дэвид. — Как поразительно глупо. Вы же понимаете, будь ваш анализ верен, так у меня уже имелась бы половина «Мендакса» — та, которую Листер в полдень забрал у Мартина. И тогда я, естественно, постарался бы получить от вас вторую.

— Да, но у вас нет половины «Мендакса», Дэвид. В том-то все и дело. Обе они у меня. — Трефузис взглянул на два приемника, стоявших перед ним на столе.

Эйдриан увидел, как глаза дяди Дэвида замерли в мгновенной панике, однако тот немедля расслабился и улыбнулся, неторопливо.

— Плохо блефуете, Дональд. Оч. плохо блефуете.

— Боюсь, что нет. Видите ли, существует кое-что еще, о чем ни вы, ни Листер — или Голька, как ему больше нравится, — не ведаете. Первый закон Уолтона.

— Вот же черт! — неожиданно выпалил Хэмфри Биффен.

Все повернулись к нему.

— С тех самых пор, как ты упомянул о третьем законе, я сижу и ломаю голову, пытаясь припомнить остальные, — сказал Биффен и покачал, извиняясь, головой. — Второй и четвертый я, разумеется, помню, но что же такое первый, боже ты мой?

— Ой, ну брось, Хэмпти! — И жена игриво подпихнула его локтем. — «Что есть на человеке, все вранье». Как ты мог забыть?