Пилат вновь вышел на балкон, выходящий к ограде.

– Я не вижу никакой за Ним вины… – начал Пилат, и толпа взревела.

Пилат подождал, когда восстановится тишина, и продолжил:

– Если Он по вашим законам виновен, я накажу, но отпущу Его. Варавву не могу отпустить.

– Варавву нам отпусти, а Его распни.

Но Пилат дальше не слушал. Он вошел на балкон с колоннами и взглянул на Иисуса. Он был спокоен, и в очах Его читалось, что Он все знает о Своей участи.

– Знаешь ли Ты Иуду из Кариота?

– Знаю. Это Мой ученик.

– А знаешь, что он Тебя предал римским властям? Вот его показания, подписанные им.

– Знаю, – ответил Иисус.

Пилат с грустью поглядел на Иисуса и, обращаясь к кентуриону Логгину, сказал:

– Возьми Подсудимого и накажи Его бичом.

Иисуса увели. Была надежда обратить донос Иуды в шутку, в фарс: лишь бы бичевание Иисуса удовлетворило народ. В это время секретарь доложил Пилату, что охрана обыскала весь сад и двор, но никого постороннего не нашла. Пилат знал, что будет так: не было никакой возможности человеку проникнуть за ограду дворца.

Через некоторое время Иисуса привели. Пилат взглянул на Него, рассвирепел и вплотную подошел к кентуриону:

– Вы что, не могли Его бичевать не как обычно, а лишь для виду? – прошипел он в лицо кентуриону.

Кентурион Логгин побледнел и в глазах его мелькнул испуг. Он видел Пилата в гневе на поле битвы, но у этого гнева, который вспыхнул в прокураторе теперь, был какой-то особенный оттенок.

– Оденьте на Подсудимого багряницу и наденьте на голову терновый венец. Затем выведите Его на балкон к народу, – приказал уже обычным голосом Пилат.

Все было исполнено. Пилат вновь вышел на балкон; с ним вышли секретарь, кентурион и Иисус в сопровождении двух стражников.

– Я наказал Его, – сказал Пилат в толпу. – Се Человек!

– Распни Его!