Флоранс видела, как дрогнуло горло Антона.

– Я тебе очень сочувствую.

Они до сих пор осторожничали в общении друг с другом. Правила игры поменялись. Подумав об этом, Флоранс глубоко вдохнула.

– Твое сочувствие прозвучало искренне.

– Мне так неуютно.

– Со мной?

– С собой.

– Мне тоже, – улыбнулся Антон. – Отчасти.

– Твоя мама была совсем не похожа на мою. Моя по-доброму относилась ко мне, а с Элен и Элизой она держалась по-другому.

Они посидели еще немного, затем Антон взглянул на часы и сказал, что ему пора возвращаться к Фридриху.

– А он, кажется… хороший, – произнесла Флоранс и тут же надула щеки, сознавая нелепость своих слов. – Понимаешь, я не могу называть его отцом. Я как будто… предаю человека, которого привыкла считать отцом.

– Фридрих не обидится. Ничуть.

Флоранс набрала воздуха, медленно выдохнула, зная, что должна спросить.

– И когда вы уезжаете в Германию?

– Завтра.

«Как скоро», – подумалось ей. Неизвестно, когда они вернутся, если вообще вернутся. Может, это и к лучшему. Флоранс сама не знала.

– Возьми вот это. – Антон подал ей записную книжечку. – Я записал туда свои любимые стихи. А здесь – наш адрес. Надеюсь, ты мне напишешь. После войны.

Флоранс вновь охватило чувство безнадежности.

– Что с вами будет? В смысле, если Германия проиграет войну?

– Вероятность нашего поражения становится все очевиднее.