– Что такое? – спросила, усаживаясь, Максин.

– Мы так и не успели тогда поговорить. Ты так быстро уехала… когда вернулся Лоренцо.

– Ну да, понимаю. Мне показалось, так будет лучше. Вам с Лоренцо надо было побыть вдвоем, чтобы никто не мешал.

София нахмурила брови и опустила голову, прежде чем снова взглянуть на Максин.

– Мне ужасно неловко говорить об этом, но я, знаешь ли, собиралась сделать… это.

– Да, – кивнула Максин. – Мне кажется, понимаю.

– Я не могла смириться с тем, что после всего, через что мы прошли, мне предстоит всю оставшуюся жизнь прожить без Лоренцо. Думаю, я слегка помешалась после того, как убила Кауфмана.

Максин протянула ей руку. София пожала ее.

– Я тогда чертовски испугалась, – сказала Максин. – Никогда в жизни так не бегала, боялась, что сердце разорвется. И вдруг что я вижу: ты совершенно спокойно спускаешься по ступенькам.

– А ты на всей скорости врезаешься прямо в меня и сбиваешь с ног.

Обе дружно рассмеялись.

– Ты бы видела свое лицо! Красное, как помидор, – надо же, так бегать вверх по лестнице!

Максин покачала головой:

– Да вы же, сударыня, на всю жизнь меня перепугали. Смотрите! – Она коснулась своей прически. – Я вся седая!

София внимательно осмотрела ее волосы.

– Ни одной седой волосинки! – со смехом воскликнула она.

– Не поверишь, как я рада, что ты одумалась, – заметила Максин и опустила голову, а затем искоса взглянула на Софию. – Правда, мне так и не представилось случая спросить почему. Когда мы вернулись в дом, ты была бледная как мертвец и такая же холодная, мне было просто неловко приставать с вопросами. Надеюсь, ты не против, если я спрошу сейчас?

– Нет, конечно, – сказала София и глубоко вздохнула.

Да, вспоминать этот самый страшный день в своей жизни было очень болезненно; она остро чувствовала стыд за то, что чуть не совершила. Но София понимала, что кто-кто, а Максин заслуживает ответа.

– Причин было сразу несколько, – пояснила она. – Мне не хотелось больше жить, и это чистая правда, но я подумала о матери, и эта мысль заставила меня отойти от края. Я живо представила, каково будет ей, особенно после того, как она потеряла мужа, моего отца. Про тебя подумала тоже. Нельзя было подводить тебя, а также Карлу и Анну, да и остальных жителей. А разве можно было подвести погибших, которые так сильно хотели жить!