Он быстро вошел в комнату и увидел Максин; она стояла на коленях перед диваном, на котором кто-то лежал.

– Максин… – начал он.

Сначала девушка, похоже, его не услышала, потом подняла голову и ошарашенно посмотрела на него широко раскрытыми глазами, словно увидела привидение.

Задыхаясь и глотая воздух, он подошел поближе и увидел свою дорогую девочку, лежащую на диване; лицо ее было мертвенно-бледным. От страха к горлу Лоренцо подкатил комок, такой большой, что проглотить его никак не получалось, а грудь сдавила страшная боль.

Максин поднялась на ноги и вытянула руку в его сторону, словно в попытке остановить.

– Нет-нет… Это не… Она не… – проговорила она.

И тут глаза Софии широко распахнулись, и она уставилась на него так, словно не верила, что это действительно он стоит перед ней. Хватило доли секунды, чтобы она вскочила на ноги, дрожащей ладонью закрыла рот, громко дыша, словно ей не хватало воздуха, и все тело ее застыло, словно в трансе. Когда она покачнулась, Лоренцо бросился к ней и подхватил на руки: с Софией случился обморок.

Он уложил ее обратно на диван. София была такая легкая, такая хрупкая… Когда она снова пришла в себя, он прижал ее к груди, будто больше никогда не хотел отпускать. Ни за что и никогда. Он целовал ее в губы, в щеки, в лоб, но синеватая кожа ее оставалась холодной. София все еще смотрела на него с растерянным изумлением, и он никак не мог понять ее замешательства.

– Я чуть было не подумал, что ты умерла, – сказал он. – Господи, я бы этого не перенес.

София протянула руку и погладила его по щеке; качая головой, она все смотрела на него и никак не могла наглядеться.

– Неужели это и вправду ты? – проговорила она.

– Ну конечно, я, – улыбнулся он. – Ты так на меня смотришь, будто перед тобой призрак.

– А кто же ты еще, как не призрак. – Она быстро заморгала. – Такого просто не может быть. Мне сказали… – Она закусила губу и судорожно вздохнула, перед тем как вздрагивающим голосом произнести ужасные слова: – Мне сообщили, что тебя повесили.

Они сидели рядышком, глядя друг на друга, и, представляя, какие страдания она, должно быть, пережила, ему хотелось выть от ярости.

Глаза Софии были лишь слегка влажными от слез, но она не плакала. Боже мой, сколько же в ней силы, думал Лоренцо. Сколько силы в его обожаемой девочке! Ему так много нужно было сказать, но этому мешали растущие эмоции любви и всепоглощающей радости. Он положил ее ладони к себе на колени, погладил ее руки, затем поднял и принялся целовать… А потом и сам принялся плакать, глотая воздух и захлебываясь, и плечи его судорожно тряслись. Слезы его капали на их соединенные руки, горячие, яростные слезы. Она подняла к губам его руку и стала осушать их поцелуями… так они просидели до самой темноты.