– Мне так жаль. – Она потянулась к нему с мольбой. Он не обращал внимания. – Мы можем просто забыть об этом? Пожалуйста? Глупо было говорить так, я не знаю, почему я это сказала. Мне так жаль. Пожалуйста. – Она попыталась снова, раскрывая ему свои объятия. – Позволь мне все исправить. Я буду готовить. Выпьем еще вина. Только давай забудем об этом. Ладно?

Он бросил на нее уничтожающий взгляд, потом встал и отвернулся.

– Дилан? – Ее голос дрогнул.

Он ушел прочь, в фиолетовые тени солнца, скрывшегося за горизонтом.

Вся трясясь, Элис приготовила ужин. Она пожарила на гриле все овощи и халлуми, покормила Пип и наполнила до краев бокалы. Когда он вернулся, уже час как стемнело. Ужин остыл, сыр был жестким, как резина. Он сел и впился вилкой в свою порцию.

– Ты даже ужин испортила. – Он выбросил все со своей тарелки в костер и взял бокал с вином.

Пища, которую Элис удалось проглотить, легла в желудке холодным камнем. Она отставила свою тарелку в сторону: пусть Пип потом доест.

– Мне так жаль, – прошептала она.

Она потерлась коленом о его колено.

– Мне так жаль.

Он уставился на огонь, не отвечая.

Она извинялась, кажется, несколько часов кряду, пока он, наконец, не поднял руку и не провел ею по внутренней стороне бедра Элис.

Ей понадобилась вся ночь и остаток следующего дня, чтобы загладить свою вину, но к тому времени, как они отправились назад в Килилпитяра, старания Элис быть как можно более успокаивающей и покладистой, похоже, вернули расположение Дилана.

Когда они подъехали к его дому, он наклонился и поцеловал ее, прежде чем выпрыгнуть из машины и открыть ворота. Когда он оказался спиной к ней, она содрогнулась: от их занятий любовью в ущелье у нее остались ссадины и синяки. Он был жестче, чем обычно, но теперь, к ее великому облегчению, все вроде бы было в порядке.

Когда они разгружали машину, Дилан остановился и нежно поцеловал ее.

– Спасибо за прекрасный, по большей части, уик-энд.

Он посмотрел ей в глаза.

Элис поцеловала его с благодарностью. Ей просто нужно быть осторожнее в будущем. Надо научиться думать, прежде чем говорить.

* * *

Весна раскрасила пустыню во все цвета радуги. Гревиллея медовая распустилась шапками янтарных и желтых цветов, наполнив воздух тяжелым сладким ароматом. Среди пучков спинифекса бородатые агамы устроили лежбище, нежась на солнышке. В огороде Элис на участке Дилана взошли ростки. Дни прогрелись достаточно для мороженого и солнечных ванн; она расстилала пляжное полотенце на красной земле в его саду и лежа читала книжку, вторя музыке в наушниках, пока он не замечал ее, загорающую в бикини. Он жаждал ее как никогда. Ее проступок на выходных, когда они уехали на ночь с палаткой, давно был забыт. Дни стали длиннее, звезды светили ярче.