Вечером они уютно устраивались на диване, включали обогреватель и смотрели драмы и антикварные шоу на BBC – единственном канале, который прилично ловил. В редких случаях, когда зимнее небо было затянуто облаками и день не сулил никакого солнца, они оставались в постели. Такие дни стали синонимами блинов: Элис напекала целую гору, и они поглощали их, не вылезая из постели.

* * *

Одним холодным днем, после блинно-сиропного празднества, они лежали и смотрели, как кружат пылинки в сером луче света, падавшем через щель в занавесках. Дилан тяжело вздохнул и отодвинулся от нее. Он казался нервным, обеспокоенным и не смотрел ей в глаза весь день, даже во время сонного, медлительного секса. Элис не понимала, в чем дело. Так же как не понимала, отчего ей так не хочется задавать ему вопросов.

Она выводила пальцем кружочки на его животе и груди, на шее и лице. Он не реагировал.

– В чем дело? – прошептала Элис.

Ее любовь могла все исправить. Что бы это ни было. Он не ответил. Она подождала. Спросила снова.

– Ни в чем, – огрызнулся он, резко отстраняясь от ее прикосновений. – Прости, – он тряхнул головой, – прости, Пинта-Пинта.

Он сел, положив руки на колени и повесив голову.

Она села рядом с ним. Она почувствовала знакомую пустоту в животе, от которой ей стало не по себе. Элис осторожно выбирала слова, чтобы не раздражать его еще сильнее.

– Ты можешь сказать мне, – она старалась сохранять беззаботность в голосе, – что бы это ни было.

Она робко протянула к нему руку и задержала ее в воздухе на некоторое время, прежде чем опустила ему на спину, прижав ладонь к его позвоночнику. Он подался на ее прикосновение.

– Прости, – простонал он, поворачиваясь к ней и пряча лицо у нее на плече, – прости. На этот раз я не собираюсь все испортить.

Она запустила пальцы в его волосы.

– Я это знаю, – сказала она успокаивающе, – я знаю.

– В этот раз будет лучше, – сказал он, словно самому себе, – я буду лучше.

Он поцеловал ее в шею, поцеловал лицо, губы, его нервное возбуждение возрастало, он сгреб ее в объятия.

Элис зажмурилась, целуя его в ответ. Что он имел в виду, говоря «лучше»? Он хотел быть другим по сравнению с чем? Как? В груди у нее стало тесно.

– Я люблю тебя, – прошептал он, лежа у нее между ног.

Прошептал снова и снова.

Она вдохнула его слова и запретила себе задавать вопросы.