– Я с вами, – вновь взмолилась Дада.

– А дети? – развёл руки Тота. – Сейчас они важнее всего. Разве не так?

– Тота, послушай хотя бы мои советы. Как себя здесь вести.

– Как? – прислушался Тота.

Инструктаж был короткий.

– В башне нашего дома – угловой подъезд: на крыше федералы. Снайперы. Стреляют всех, кто комендантский час нарушит. Стреляют и днём, если напьются. Стреляют, если кто для них подозрителен. Так что к вечеру иди домой со стороны Дома моды, дворами и всё время к домам прижимайся.

– Понял, – торопится Тота.

– Погодите. Это важно. В этом же доме…

– Это ведь наш дом, – перебил Тота.

– Именно. Мы как бы по центру. А с другого края, где в подвале было фотоателье, – там боевики. Ночью они здесь хозяйничают.

– И как они уживаются?

– Иногда грызутся, бывает, и до крови, чтобы война да полевые, боевые и наградные не отменили. В общем, у нас не первая война, мы уже знаем, что командир у них один…

– И он в Москве, – продолжил Тота.

– И нам от этого не легче, – подвела итог Дада.

По правде, она даже не ожидала от Тоты такой решительности.

Три окна их квартиры выходили на проспект Революции, и из этих окон, особенно из кухни, очень чётко был виден свеженький небольшой бугорок, возле которого долго стоял Тота.

Было промозгло. Моросил мелкий дождь. Дада видела, как Тота быстро, не обращая внимания на грязь и большие лужи, тронулся в сторону базара по улице Мира.

Вернулся Тота не скоро. С лопатами. С ним был один коренастый пожилой мужчина религиозного вида. Совершив Дуа[19], они осторожно стали копать. В это время случилось то, чего Дада больше всего боялась. Выпуская густые клубы черного дыма, на огромной скорости к углу руинам гостиницы «Нефтяник» примчались два БТРа. Несколько военных соскочили с машин, вразвалку двинулись к эксгуматорам.

Тут Дада не выдержала, крикнув детям, чтоб сидели смирно, она бросилась к выходу. Не прошло, наверное, и пары минут, как она домчалась до места, а конфликт, точнее грубый мат, на всю улицу.

– Я не понял! – кричит один военный. – Что за дела? Я не понял! Где разрешение коменданта? Военного коменданта? Руки, вашу мать! Руки поднять!