Прошло полтора года, а у Оливии все еще при мысли об этом сжималось сердце так сильно, что она казалась себе пакетиком кофе в вакуумной упаковке: вот и сейчас она судорожно вцепилась в руль машины и наклонилась вперед в мерцающем свете зари, вглядываясь сквозь лобовое стекло. Она выехала из дому, когда было еще темно — Оливия часто так делала, — и рассветало обычно уже на извилистой, обрамленной деревьями дороге в город: ехать ей надо было двадцать минут. Каждое утро происходило одно и то же: долгая поездка на машине, остановка у пончиков «Данкин-донатс», где девушка-филиппинка помнила, что Оливия любит, когда ей в кофе добавляют лишнюю порцию молока; там Оливия брала газету и несколько пончиков без начинки (она обычно просила три, но официантка всегда подбрасывала один лишний) и возвращалась в машину почитать газету и скормить пару пончиков собаке на заднем сиденье. К шести часам, как она полагала, становилось уже безопасно пройти по пешеходной дорожке вдоль реки, хотя она никогда не слышала о каких-нибудь неприятностях на тропе. В шесть утра там прогуливались, главным образом, люди пожилые, и можно было пройти хорошую милю, прежде чем кто-то попадется тебе на глаза.

Оливия поставила машину на усыпанной гравием парковке, достала из багажника кроссовки, влезла в них, затянула шнурки и отправилась в путь. Это была самая лучшая и единственно терпимая часть дня. Три мили в одном направлении, три — в обратном. Ее единственной надеждой было то, что такое ежедневное упражнение сможет продлить ей жизнь. «Пусть она будет быстрой», — в этот миг подумала она, имея в виду смерть. Мысль эта приходила ей в голову по нескольку раз в день.

Оливия прищурилась. Близ каменной скамьи, в конце первой мили, на тропе лежало скорченное человеческое тело. Оливия встала как вкопанная. Человек был стар — это она смогла разглядеть, сделав несколько осторожных шагов поближе к нему, — лысеющая голова, большой живот. Боже милосердный! Она ускорила шаг. Джек Кеннисон лежал на боку, поджав колени, как будто он просто решил тут вздремнуть. Она наклонилась к нему и увидела, что глаза его открыты. Глаза у него оказались очень голубые.

— Вы умерли? — спросила она громко.

Его глаза задвигались, взглянули прямо ей в глаза.

— Скорее всего — нет.

Оливия посмотрела на его грудь, на большой живот под курткой фирмы «Л. Л. Бин». Потом посмотрела в том и другом направлении — вверх и вниз вдоль тропы. Нигде ни души.

— Вас что — ножом ударили или подстрелили? — спросила она и придвинулась ближе.

— Нет, — ответил он. Потом добавил: — Впрочем, я не помню.