— Тогда ладно, — сказал Джек. Он поднял руку. — Спасибо огромное.

Возвращаясь домой, Оливия чувствовала себя осиротевшей. Пес скулил, и она велела ему прекратить немедленно; тогда он улегся на заднем сиденье, будто сам тоже переутомился за это утро. Она позвонила своей приятельнице Банни и поведала ей историю о том, как нашла Джека Кеннисона на пешеходной тропе у реки. «Ох, бедняга», — сказала Банни, у которой муж был еще жив. Муж, выводивший ее из себя на протяжении почти всей их семейной жизни, вечно споривший о том, как следует воспитывать их дочь, садившийся за ланч в бейсбольной шапочке, — все это совершенно выводило Банни из себя. Но теперь все выглядело так, словно она выиграла по лотерейному билету, потому что он был жив и Банни теперь могла видеть, какое значение это имеет, по опыту своих подруг, потерявших мужей и тонущих в пустоте. Если реально смотреть на вещи, Банни — как иногда казалось Оливии — не слишком рвалась почаще видеться с ней, как будто вдовья участь была заразной болезнью. Однако по телефону она с Оливией разговаривала охотно. «Ему здорово повезло, что ты шла там и его обнаружила, — сказала Банни. — Представь только — лежать там вот так!» — «Кто-нибудь еще все равно подошел бы, — сказала Оливия. — Но мне надо бы попозже позвонить ему — узнать, все ли в порядке». — «Обязательно так и сделай», — согласилась Банни.

В пять часов Оливия отыскала его номер в телефонной книге, начала было набирать, но тут же остановилась. Позвонила в семь.

— Вы в порядке? — спросила она не называясь.

— Привет, Оливия, — ответил Джек. — Вроде бы да. Спасибо.

— Вы дочери позвонили? — спросила Оливия.

— Нет, — ответил он, как показалось Оливии, несколько озадаченно.

— Может быть, ей нужно дать знать, что вы не очень хорошо себя чувствуете?

— Не вижу причин ее беспокоить, — услышала она в ответ.

— Ну тогда ладно. — Оливия оглядела свою кухню — пустота, тишина. — До свидания, — попрощалась она. Пошла в соседнюю комнату и легла, прижав к уху транзистор.

Миновала неделя. Во время своих ранних прогулок у реки Оливия сознавала, что время, проведенное в приемной врача, пока тот осматривал Джека Кеннисона, на один краткий миг вернуло ее внутрь жизни. А теперь она снова оказалась вне жизни. Настоящая головоломка. За то время, что прошло со смерти Генри, Оливия перепробовала много всего. Работала гидом-лектором в Музее изобразительных искусств в Портленде, но через несколько месяцев обнаружила, что с трудом может вытерпеть требовавшиеся от нее четыре часа в одном и том же месте. Работала волонтером в больнице, но носить розовый халат и подбирать и ставить в вазы букеты из неживых цветов, пока мимо проносятся медсестры, было свыше ее сил. Она согласилась на добровольных началах разговаривать в колледже по-английски с молодыми иностранцами, нуждавшимися просто в разговорной практике с носителем языка. Это было лучше всего, но этого было недостаточно.