– Да, с трех часов вчерашнего дня. Раньше мое постоянное влияние начаться не могло – а иначе вы бы так не рассердились по пути.

– Вчерашнего дня! Так вы считаете. Я, кажется, впервые увидел вас в феврале.

– Ваша обходительность удивительна. Но, – продолжала Эмма, понизив голос, – все, кроме нас, молчат. Развлекать семь тихих человек, болтая всякую чушь, – это, пожалуй, слишком.

– А мне стыдиться нечего, – отозвался он с показной наглостью. – Впервые я вас увидел в феврале. Пускай все на Бокс-Хилл об этом знают. Пускай речи мои разнесутся от Миклэма до Доркинга. Впервые я вас увидел в феврале, – и шепотом продолжал: – Наши спутники совсем заскучали. Что бы нам такого выдумать, чтобы их разбудить? Любая глупость подойдет. Сейчас заговорят! Дамы и господа, мисс Вудхаус – которая всегда и везде первенствует – приказала мне передать: она желает знать, о чем вы думаете!

Кто-то засмеялся и отвечал добродушно. Мисс Бейтс пустилась пересказывать все, что было на уме, миссис Элтон нахохлилась при словах, что первенствует мисс Вудхаус, мистер Найтли заговорил яснее всех:

– А мисс Вудхаус уверена, что в самом деле желает сие знать?

– О нет, нет! – воскликнула Эмма с наигранно беззаботным смехом. – Ни за что на свете. Я не выдержу такой удар. Готова выслушать что угодно, но только не это. Впрочем, мысли некоторых, – добавила она, взглянув на мистера Уэстона и Харриет, – я узнать бы не побоялась.

– Вот я бы себе такого никогда не позволила, – с чувством воскликнула миссис Элтон. – Расспрашивать других об их мыслях! Хотя, возможно, как хозяйка сегодняшнего дня… а вот я никогда в обществе… поездки по округе… молодые девицы… замужние дамы…

Ворчала она главным образом мужу, и он бормотал ей в ответ:

– Верно, любовь моя, совершенно верно. Именно так… неслыханно… но некоторые девицы вообще говорят все что вздумается. Лучше просто посмеяться. А ваши достоинства все знают.

– Это никуда не годится, – прошептал Фрэнк Эмме, – большинство оскорбилось. Попробую-ка по-другому. Дамы и господа, мисс Вудхаус приказала мне передать, что она отказывается от права знать, о чем вы думаете, и лишь желает узнать от каждого что-нибудь занимательное. Вас семеро, если не считать меня – я, по признанию мисс Вудхаус, и без того вполне занимателен, – и она требует, чтобы каждый рассказал либо одну вещь очень остроумную – будь то поэзия или проза, авторства вашего или чужого, – либо две вещи остроумные слегка, либо же три совершенные глупости, а мисс Вудхаус обещает от души над всем посмеяться.

– О! Прекрасно! – воскликнула мисс Бейтс. – Тогда я могу не волноваться. Три совершенные глупости – это как раз для меня. Мне только рот стоит открыть, как тут же всякие глупости сыпятся, да? – спросила она, оглядываясь кругом в добродушной надежде, что другие ее поддержат. – Ну разве не так?