Эмма не устояла:

– Ах, но, видите ли, тут может возникнуть одно затруднение. Прошу меня простить, но… вы несколько ограничены числом… можно лишь три глупости за раз.

Мисс Бейтс, обманутая притворной официальностью ее манеры, не сразу поняла смысл сказанного, но, все осознав, не рассердилась, а лишь слегка зарделась – очевидно, слова Эммы ее ранили.

– Ах! Да… Конечно. Да, я поняла, о чем она, – сказала она, поворачиваясь к мистеру Найтли, – и впредь постараюсь молчать. Видно, я стала совсем надоедливой, раз она такое сказала старому другу.

– Отличная мысль! – воскликнул мистер Уэстон. – Я за! Как смогу, постараюсь. Задам-ка я вам загадку. Как загадка оценивается?

– Невысоко, сэр, боюсь, весьма невысоко, – ответил его сын. – Но мы будем снисходительны, особенно к тому, кто выступает первым.

– Нет-нет, – сказала Эмма, – отчего же невысоко. Загадки мистера Уэстона хватит и на него самого, и на ближайшего соседа. Прошу, сэр, говорите.

– Я и сам не уверен, что она так уж остроумна, – начал мистер Уэстон. – Это скорее факт, а не загадка, но… Какие две буквы алфавита обозначают совершенство?

– Две буквы!.. Совершенство!.. Право же, не знаю.

– А! Никогда не угадаете. Уж вы, – сказал он, обращаясь к Эмме, – точно не угадаете. Ну, ладно, скажу. «М» и «А». «Эмма». Понимаете?

Эмма поняла и осталась очень довольна. Загадка получилась, может, и не остроумной, но ей показалась весьма забавной и занимательной – как и Фрэнку с Харриет. Остальным она, однако, не так пришлась по душе, некоторые оцепенели, а мистер Найтли мрачно заметил:

– Ясно теперь, о каком остроумии идет речь, и мистер Уэстон сам преуспел, однако что теперь делать остальным? Не стоило так спешить с «совершенством».

– О, меня прошу уволить, – сказала миссис Элтон. – Не буду даже пытаться, мне такие выдумки не по нраву. Помню, как-то получила акростих в мою честь, совершенно мне не понравился. Я знаю, кто его прислал. Тщеславный фат!.. Вы знаете, о ком я, – добавила она, кивая мужу. – Подобные забавы хороши на Рождество, когда все сидят у камина, однако летом, в таких поездках, они, по-моему, совершенно неуместны. Мисс Вудхаус должна меня извинить. Я не из тех, кто сыпет остротами другим на потеху. На роль остряка не претендую. Я тоже по-своему умею веселиться, но предпочитаю сама решать, когда говорить, а когда молчать. Мистер Черчилль, будьте добры, уж меня увольте. Меня, мистера Э., Найтли и Джейн. Нам сказать нечего, решительно нечего.

– Да-да, уж меня увольте, – добавил ее муж с усмешкой. – Мне-то нечем позабавить ни мисс Вудхаус, ни других молодых дам. Я, мужчина старый, женатый, ни на что уж не годен. Августа, может, прогуляемся?