– Дэвид, что ты делаешь? Девочка перенесла такой огромный стресс, а ты…

– Ты ее еще и защищаешь?! Я вырастил чудовище, Нэнси. Ты только посмотри на нее, она же копия своей мамаши.

– Какой бы она не была, Дэвид, она твоя дочь! На ее глазах убили человека, ты хоть представляешь, что она перенесла? И еще неизвестно, что эти уроды делали с бедными девочками все это время. Ты должен только радоваться, что она здесь с тобой, что с ней все хорошо.

– Да лучше бы ее и не было здесь. Я устал от нее.

– …устал? Ты устал от собственного ребенка? Это не она чудовище, Дэвид, а ты.

– Нэнси, ты куда?

– Мне нужно прогуляться… Господи, еще недавно я думала о том, что хочу иметь от тебя детей, но посмотрев, как ты обращаешь ся со своей родной дочерью, мне теперь страшно об этом подумать.

Я слышу, как Лоренс хлопает дверью.

Закрываю глаза, слышу свое медленное дыхание. Меня окатывает жаром. «Только не плачь, Глория, только не плачь».

Я подхожу к окну. Снова пытаюсь отвлечь себя. Смотрю на проезжающие машины, проходящих мимо людей. Затем поднимаю голову и смотрю на небо. Серое, тяжелое. Это просто аномалия для солнечной Калифорнии.

– …как же мне тяжело без тебя, Беккс, – говорю я, глядя на мрачное небо, – ты даже не представляешь, – облака расплываются из-за наступающих слез, – господи, ну почему ты та кой жестокий?! Почему ты забираешь жизнь у хороших людей и оставляешь на свете мерзких тварей? Что она тебе сделала, а? – мой голос дрожит и смешивается с ревом. Я становлюсь на подо конник, – забери меня! Забери меня к себе, я прошу тебя! Я не хочу здесь больше оставаться, я не вынесу этого!

Внезапно кто-то хватает меня на руки и оттаскивает от окна. Отец. Во мне рождается еще больше ярости, я начинаю со всей силы, превозмогая боль, бить его ногами и руками.

– Отпусти! Отпусти меня!

Папа кладет меня на кровать и старается изо всех сил успокоить меня, но я ему не поддаюсь.

– Что ты наделал?!!! Я же почти прыгнула, у меня бы все получилось!!! Ненавижу тебя, как же я тебя ненавижу! Не даешь мне жить, так дай мне умереть!

Отец прижимает ладонь к моему рту и держит до тех пор, пока я не перестаю брыкаться. Мне кажется, я выплакала все глаза, они уже зверски болят от моих истерик.

– Поплачь, тебе станет легче, – говорит отец.

– Легче? Мне станет легче, папа, если меня сейчас кто-нибудь пристрелит.

– Послушай, я понимаю твое состояние. Увидеть, как убивают другого человека, хуже собственной смерти. Но не нужно доводить себя до такого. Тем более ты знала эту девочку не так давно.

– Ты что несешь, а? Да какая разница, сколько я ее знаю? День, два, неделю! Она мертва, папа. Она спасла мне жизнь, эта пуля принадлежала мне! Мне! Я никогда себе этого не прощу, мне проще умереть, чем каждый раз закрывать глаза и видеть ее лицо, ее улыбку… Я не могу… я больше так не могу, – говорю сквозь слезы я, – это невыносимо. Она… такая маленькая, хрупкая, жизнерадостная, поплатилась жизнью из-за такой мрази, как я. Это несправедливо!.. Знаешь, ты прав. Я действительно чудовище. Если бы у меня была такая дочь, как я… я бы давно уже от нее избавилась.