– Отчего же? – спросил король.

– Оттого, что меня обвинят за то, что я употреблю во зло положение, которое занимаю при особе Вашего Величества.

– О, какие пустяки! – вскричал король. – Но, однако, мы после поговорим… подумаем.

И король опять задумался. Пикильо также предался своим мечтам.

К вечеру они приехали в Мадрид, а наутро герцог Лерма, встревоженный скорым возвращением короля, поспешил явиться. Король сидел, запершись в кабинете, и писал. К кому?.. Вероятно, к своей любимой особе. Перед кабинетом в зале, у окна, сидел Пикильо, погруженный в раздумье.

Герцог-кардинал подошел к нему. Аллиага встал.

– Ну что, аббат? – спросил Лерма с насмешкой. – Поняли теперь, что вам лучше бы быть в мире с нами? Вы хотели остановить повеление, а оно уже подписано и приведено в исполнение без шума. Я сейчас получил донесение и спешу доложить королю подробности.

– Да, ваша светлость, – холодно отвечал Аллиага, – вы победили. Но я надеюсь на правосудие неба и жду его. Я буду очень счастлив, если послужу ему орудием.

– Вы! – вскричал герцог с презрением. – Но подумайте, что я своим падением раздавлю вас.

– Очень может быть.

В это время вышел король и с веселым лицом подошел к Пикильо, но, увидев Лерму, остановился. Лицо его сделалось мрачным и приняло строгое выражение, он сел.

Пикильо остался у окна, а министр без королевского приглашения взял кресло и тоже сел, не снимая шляпы: новый сан давал ему это право.

Король удивился и холодно произнес:

– А!.. Да, точно, кардинал, вы правы. – Потом, обратясь к Аллиаге, с любезностью прибавил: – Садитесь, почтеннейший аббат.

– Ваше Величество, – сказал министр с важностью, – я хочу доложить вам об исполнении вашего милостивого повеления. Все подданные благословляют своего короля и со всех сторон раздаются излияния любви и признательности.

Король побледнел.

– Знаю! знаю! – сказал он. – Я видел отчаяние разоренных баронов Валенсии.

– Эти жалобы нескольких непокорных не помешают спокойствию и миру государства.

– Однако, – заметил холодно аббат, – мне известно, что в Альбарасинских горах и окрестных долинах не совсем наслаждаются спокойствием и миром. Там тридцать тысяч мавров взялись уже за оружие.

– А вы и не знали, герцог-кардинал? – спросил король.