Уседа искренно ненавидел своего двоюродного брата и отвечал с живостью:

– Я думаю, что заговор против министра есть государственное преступление.

– Но такое преступление будет стоить его головы.

– Так и следует! – вскричал Уседа, желая строгостью суждения отклонить от себя подозрение отца.

– Благодарю вас, герцог, – вдруг холодно сказал министр, – я подпишу приговор, который вы сами произнесли себе.

– Себе! – вскричал пораженный Уседа.

– Да, себе, потому что подлый предатель и заговорщик – вы! – вскричал кардинал. – Если, по вашему мнению, измена племянника заслуживает смертной казни, то что же заслуживает измена сына?

И он объяснил ему все подробности его интриг с Эскобаром, Жеромом и графиней д’Альтамирой и злостно распущенную ими клевету.

– Хорошо ли я знаю все козни? – спросил он.

Уседа не мог отвечать. Он упал в ноги отцу и вскричал:

– Пощадите, пощадите, батюшка!

– Вы уже не имеете права называть меня этим именем, – возразил кардинал. – Перед вами теперь только министр, который или казнит, или милует, смотря по заслугам, какие вы ему окажете.

– Приказывайте… ба… ваша светлость. Я готов на все…

– Это мы увидим. Сегодня совет, и вы должны присутствовать в нем и согласно вашим проступкам вы получите достойное наказание.

И они пошли в заседание тайного совета, в котором на этот раз рассматривалось одно очень важное дело и приняты меры, какие все советники должны были хранить в тайне.

Но иезуиты, вероятно, и там имели друзей, потому что Эскобар на другое же утро сообщил об опасностях своего ордена графине д’Альтамире, которая тут же отказалась помогать им. Эскобар отправился к Уседе, который сначала не хотел вдаваться в открытое нападение со своими союзниками, но наконец решился кончить дело предупредительно и ласково. Он очень удивился, что иезуиты все уже знают. Он предоставил им защищаться, как умеют, и выпутываться, как могут, и сказал, что не будет противиться ничему; напротив, уверил их, что если будет в силах помогать без какой-либо опасности для себя, то непременно поможет.

По уходе Эскобара он сел писать доклад, а иезуит между тем отправился к герцогу-кардиналу, но его не приняли.

Как Эскобар ни уверял, что пришел оказать министру величайшую услугу, дверь герцога Лермы не отворялась для иезуитов. Отвергнутые почтенные отцы не знали, к кому обратиться. До короля можно было дойти только через Уседу и графиню д’Альтамиру, но они отказались от союза. К прежнему своему питомцу Пикильо не смел обратиться. Иезуиты видели явную гибель, но у них был еще Эскобар, гений которого рос во время тревог и который дал клятву спасти свой орден, если ему дадут волю действовать.