Со дня обнородования повеления об изгнании мавров тысячи подробностей, развитых и переполненных пересудами, подкрепляли молву, что герцог-кардинал и Великий инквизитор собственно для этой цели отравили королеву, чтобы она не мешала их планам. В народе везде указывали на них, как на убийц королевы.

Эти обвинения и наветы достигли наконец Рима. Папа почти раскаивался, что произвел такого человека в кардиналы, а старые кардиналы обижались, что приобрели себе такого товарища. Невозможно было, чтобы эти слухи не дошли и до короля. Герцог понял это. Только этим он и мог объяснить себе непостижимую холодность Филиппа. Но как начать объяснение, которого король очевидно избегал? Для Лермы стало очевидно, что вся клевета распущена иезуитами, а потому он рассудил, что нужно поспешить истребить своих врагов по одиночке, пока они не успели еще соединиться.

Сандоваля не было в Мадриде, и Лерма уведомил его письменно о своем положении и просил скорее возвратиться. Изгнание мавров расположило министра на государственные подвиги. Ему захотелось поспешить совершить изгнание иезуитов. Но прямо предложить это королю неловко, а потому герцог-кардинал решился идти другой дорогой.

Он был занят этими мыслями, когда в кабинет к нему вошел сын его, герцог Уседа.

Министр взглянул на него с самым ласковым выражением.

– Сын мой! – сказал он. – У меня большое горе. Мне нужен совет друга… друга твердого и умного. Бог послал тебя…

– Что с вами, батюшка? Скажите.

– Ты часто бываешь у короля?

– Каждый вечер.

– Он по-прежнему милостив к тебе?

– Даже очень.

– Прекрасно. Оно и мне кстати, потому что ты поможешь мне уничтожить некоторые интриги. У меня хотят отнять не только власть, но и дружбу моего короля.

– Как! – вскричал Уседа. – Этого вы не заслужили.

– Да, ты прав, – мрачно произнес Лерма. – Те, которые стараются свергнуть меня, мне же обязаны всем.

– Это низко! – вскричал Уседа. – Даже… подло!..

– Еще хуже! Они осыпаны моими благодеяниями, пользуются моей доверенностью, – продолжал министр, взяв дрожащую руку сына, – одним словом, они принадлежат к моему семейству.

Уседа побледнел и напрасно старался скрыть свое замешательство; Лерма заметил его.

– Против меня составлен заговор и им управляет маркиз Касарена, мой племянник.

«И он тоже!» – подумал Уседа, увидев, что отец нисколько не подозревает его самого.

– Да. Мой родной племянник, которого я осыпал благодеяниями. Я хотел простить, но польза государства и моя личная безопасность принуждают меня действовать иначе. Что ты мне скажешь на это, сын мой?