Какой-то мужчина приходил в тупик. Эдуар подался вперед, расскажи-ка мне.

Он вас ищет, шарил в квартире, задавал вопросы, конечно же, мы ему ничего не сказали. Один. Да, на такси. Эдуар погладил Луизу по щеке, указательным пальцем провел по обводу губ, что ж, мило с твоей стороны, ты хорошо сделала, а теперь давай-ка домой, уже поздно. Ему хотелось бы поцеловать ее в лоб. Ей тоже. Она приподняла плечи, постояла в нерешительности и все же ушла.

Один мужчина, в такси, он не из полиции. Какой-нибудь репортер, пошустрее других. Нашел он тупик, ну и что? Не зная имен, что он может сделать? И даже зная имена? Как ему удастся разыскать Альбера в его семейном пансионе, а его — здесь? Тем более что поезд через несколько часов?

Только чуток, подумал он. Никакого героина сегодня утром, только капельку морфина. Ему надо сохранить ясное сознание, поблагодарить обслугу, попрощаться с портье, сесть в такси, прибыть на вокзал, встретиться с Альбером. А там… случится сюрприз, которому он порадуется. Альбер показал ему только его билет, однако Эдуар пошарил и нашел еще один, выданный на имя мсье и мадам Луи Эврар.

Так, значит, есть какая-то дама. Эдуар уже давно подозревал об этом, и какого черта Альбер скрытничал? Просто ребенок.

Эдуар сделал укол. Блаженное чувство пришло тотчас, спокойствие, легкость, он был очень осторожен насчет дозы. Он пошел и лег на кровать, медленно обвел указательным пальцем впадину на лице. Мой колониальный костюм и я, мы как два покойника друг подле друга, подумал он, один пустой, другой полый.

Газет Перикур не читал, за исключением биржевых котировок, в которых он подробно разбирался по утрам и вечерам, и некоторых экономических колонок. Для него газеты читали другие, составляли для него рефераты, обращали его внимание на важную информацию. Он не хотел отступать от правила.

В холле на столике ему бросился в глаза заголовок в газете «Голуа». Вздор. Он предвидел, что скандал неизбежен, нет нужды справляться в газетах, чтобы догадаться о том, что они там пишут.

Зря его зять бросился на поиски — зря, да и слишком поздно. А все-таки нет, так как теперь они стоят лицом к лицу.

Перикур не задал ни одного вопроса, он просто скрестил руки на груди. Он прождет, сколько потребуется, но ни о чем сам не спросит. Зато в качестве стимула может подбросить информацию:

— Я говорил по телефону с главой пенсионного ведомства о вашем деле.

Анри не так представлял себе этот разговор, но почему бы и нет. Главное — стереть должок.

— Он мне подтвердил, — продолжал Перикур, — что дело это серьезное, я узнал кое-какие детали… Даже очень серьезное.