– Вполне.

Он встал. Ему нечего было добавить. Он кивнул Мадлен и вышел.

– Да, господин Дюпре!

Он обернулся:

– Что?

– Спасибо.

Мадлен долго еще разглядывала стол, стакан, газету. То, что она собиралась совершить, заранее ее изматывало. Мораль и совесть противились, гнев и злопамятство придавали решимости.

Злоба победила. Как всегда.

– Мадлен!

Крик души. Полуудивление-полуиспуг.

– Я, должно быть, помешала?

– Отнюдь!

Вот уже несколько месяцев Андре использовал подобные выражения, находя их изысканно-вежливыми.

Он резко отпрянул, будто чья-то рука оттащила его за воротник. Мадлен вошла. Господин Дюпре постоянно бывал здесь и частенько все ей подробно описывал. Она не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на второй ящик комода, где хранился хлыст из сыромятной кожи.

– Мы позавчера вернулись с лечения, я проезжала мимо и подумала, что это удобный повод ответить на вашу записку.

Андре задыхался от обилия информации. Мадлен у него; ее загадочная телеграмма; то, что впоследствии произошло с Гюставом Жубером, бывшим поверенным банка Перикуров. Оказаться с ней здесь – в личном интимном пространстве, – да еще в такой двусмысленной ситуации, напоминавшей об их прежних отношениях…

Обилие книг на полках, стопки документов, кипы бумаг – все вместе создавало впечатление картины под названием «Скромная квартира великого писателя Андре Делькура на заре его журналистской деятельности».

– Вы могли бы сегодня поужинать со мной, Андре?

Она надеялась, что он сошлется на занятость, так было бы проще, но он замялся: