Бабка намекала на совершенно неправдоподобный, просто непостижимый случай, происшедший хоть и три года назад, но до сих пор наполнявший Пецольда таким глубоким изумлением, что временами, вспомнив про него, он вздрагивал всем своим тощим и длинным телом, выкатывал глаза и, поджав губы, осененные соломенно-желтыми обвислыми усами, недоуменно крутил головой. Поскольку Фишль, старый товарищ Пецольда, недоволен был своим местом у Эккенера — да и какое тут довольство, когда за пятнадцатичасовой рабочий день получаешь по девяносто шесть крейцеров — и поскольку он с детства умел обращаться с лошадьми, Пецольд как-то отважился попросить Валентину принять его дружка на работу кучером, а то хоть и просто грузчиком. Фирма Недобыла быстро разрасталась, требовались все новые и новые люди; а так как Валентина покровительствовала Пецольду, то и просьба его не была отвергнута.

Мартин испытал способности Фишля, велел при себе захомутать и запрячь в старый свой ковчег три пары коней и поездить по двору, — после чего они ударили по рукам, и Фишль был уже совсем зачислен на службу. Вот тут-то и случилось то необъяснимое, чего нельзя было постичь разумом, что вот уже три года наполняло изумлением не только Пецольда и Фишля, не только бабку Пецольдову и Фанку, но даже и самое Валентину, которая в общем-то полагала, что видит своего мужа насквозь, как стеклышко.

Довольный результатами проверки, Мартин по-простецки, по-возчицки хлопнул Фишля по спине и приказал завтра ровно в половине шестого быть здесь, на дворе. И, вытащив свою толстую записную книжку, которую всегда носил в заднем кармане брюк и в которой размечал работу для всех своих людей, — «мой стратегический план», называл он, — спросил еще:

— Да, а звать-то вас как?

— Фишль, хозяин, Иозеф Фишль, — ответил дружок Пецольда, естественно не подозревая ничего дурного.

Но Мартин при звуке этого имели побагровел и глянул на него исподлобья, как бычок, готовый боднуть.

— Как, говорите, звать? — переспросил он, а голос у него вдруг осип и почти пропал, словно у него разом пересохло в горле.

— Фишлем и звать, — гласил удивленный ответ.

— Фишлем?

— Ну да, Фишлем. Иозеф Фишль.

Мартин помолчал — и указал пальцем на ворота.

— Вон, — закричал он тут, — вон, проваливайте, чтоб и духу вашего не было, идите ко всем классическим и всемирно известным чертям, а не то как хлобысну вот этой вожжей!

И когда злополучный Фишль, совершенно обалдевший, будто с неба свалившийся, пятясь, выбрался со двора, Мартин еще пригрозил кулаком оторопевшему Пецольду.

— Вы мне тут Фишлей не подсовывайте, не то сами вылетите, Фишль вы этакий, — глухо проговорил хозяин.