– Да, это в точности то же, что плетение корзин.

Я не увидел Ванессу, но с этого момента начал высматривать ее.

Шаркающей походкой ко мне подошли человек двадцать – все престарелые пары, лет восьмидесяти с гаком.

– Это возвращает меня в прошлое, – сказала одна из женщин, неловко обнимая меня. – Я была здесь на премьере в тысяча девятьсот семьдесят четвертом. На мюзикле «Король и я». Прелестные декорации, очень милый король. Тогда мы много ходили по театрам, правда, Брайан?

Ее сутулый муж молча кивнул из-под потрепанной кепки.

– Не знаю, зачем мы пришли, – продолжала она. – У меня болят ноги, у него проблемы со спиной. Проще остаться дома и посмотреть телевизор. Но когда я услышала, что наш театр может закрыться… Ну надо ведь включаться в борьбу, правда? Мы должны были показать свою поддержку. Удачи вам!

Мы пожали друг другу руки, и они вошли в освещенное фойе. Я увидел внутри большие столы, уставленные блюдами с пирожными и печеньем и чашками со «сквошем» для детей. Бар был открыт и заполнялся зрителями. Казалось, мы никогда не закрывались.

Когда почти все вошли, я решил последовать за толпой, горя нетерпением увидеть пьесу, сочиненную Ханной. Я бросил последний взгляд вокруг. За границей света, окружавшего театр, незаметно наступал прохладный вечер. Мимо проезжали автомобили, словно здесь не происходило ничего невероятного. Перед тем как повернуться к двери, я увидел стоящую на противоположной стороне дороге машину, и на миг у меня кровь застыла в жилах. Это был Фил. Вжавшись в сиденье, он смотрел на здание театра. Его небритое лицо, вырисовывающееся в сумерках, выглядело осунувшимся и несчастным. На миг наши глаза встретились, и он резко дернулся. Я на секунду подумал, что он собирается подойти ко мне, но на самом деле он взялся за ключ зажигания. Машина завелась, и он тронулся медленно, как катафалк, в вихре пыли и мусора.

– Никогда больше не возвращайся сюда, – вслух сказал я.

Ханна

Я оставила папу у входа, а сама пошла внутрь, раздумывая, не спуститься ли в зеленую комнату, чтобы взглянуть, готовы ли актеры. Или это плохая примета – видеть автора перед премьерой? Наверное, я до сих пор не верю, что написала что-то такое, что собираются смотреть люди.

Еще мне хочется выяснить, как Салли решила проблему с освещением, потому что если свет чересчур яркий, то получится бездушно, а если рассчитывать на свет из зрительного зала, то будет слишком темно. Мне надо сохранять спокойствие, поскольку Салли сказала, что я должна подняться на сцену и сказать несколько слов перед спектаклем, а я не хочу снова отключиться. Один раз смешно, два – это уж чересчур. Хотя, возможно, это поможет со сбором средств?