Пока отступали, вроде как было и не до того. А вот когда фронты стабилизировались, а потом двинулись вперед, то уже не только комдивы да комполка, но и комбаты перестали воздерживаться. Видно, устали сильно. Особисты стращали женщин, а тыловики покупали. Связистки, фельдшера, машинистки, оружейницы, санитарки, прачки, поварихи, официантки — тысяч семьдесят их было навскидку только в прифронтовой полосе. А кругом молодые, здоровые и все начальники. Дай! Дай! А то на передовую. На смерть. Всякие наши сестры были. Принципиальные, стойкие духом. Но постоянный мужской прессинг… Хорошо, если командир был мужик-человек. Или солдаты стояли за медсестру, как за родную.

Ну а бабы были тоже не промах. Умные выбирали самого старшего по званию, чтоб меньшие чины не домогались. Кое-кто и сам был не против и роман завести, и теплое место приобрести. Жизнь… Но обычно все несли службу. Никто не отлынивал. А постель — так. В нагрузку. Естественно, и доппаек получали, и трофеи доставались. И награды получали.

Лаврентий вспомнил фельдшера маршала Жукова. И других военачальников.

Судьба их складывалась по-разному. Половина «залетала» и отправлялась по беременности «приказом 009» прямиком в тыл. У кого-то убивали покровителя, и они искали другого. Кто-то мотался «хвостом» за своим генералом. А кому-то везло — выходили замуж.

Солдаты, конечно, ППЖ не любили. Презирали. Сочиняли на них стихи, частушки, распускали сплетни… Говорили, мол, их всех награждают «медалью за половые услуги» — так они переименовали «медаль за боевые заслуги». Но судить женщин нельзя. Наградой многим из них стала сама жизнь. Вернулись домой и по большей части в одиночку воспитывали детей войны…

— А рядовой состав как себя удовлетворял? — прямо спросил Берия.

— Сытый голодного не разумеет. Офицеры обеспечены. А солдат, он кто в обоз пристраивался, кто местное население, оставшееся без мужиков, «убаюкивал». Всяко было. Да и кто солдаты-то? Кадровые — кто в плену, многие погибли в первые годы войны. Пришли в части пацаны семнадцать — восемнадцать лет. Миллионы их полегли, не познав женской ласки и не испытав даже поцелуя. А потом жизнь на передовой — от заката до рассвета. Только тогда можно чуть расслабиться. Пацанам выспаться бы да поесть. Какие уж тут женщины… Даже в отпуск не пускали. А зря! Теперь у нас с рождаемостью эти пять лет будет яма. И заметно это будет еще с сотню лет, не меньше.

— Зато уж когда на запад двинулись… — заметил комендант, — то кое-кто отличился. Мстили.