Его драгоман переписывал очередной фирман[105] великого визиря для истолкования по-русски, когда увидел в передней прусского посла. Диц был чем-то взволнован, и хотя в такую позднюю пору Юсуф-Коджа не устраивал аудиенций, посла вежливо пригласили в его кабинет.

Сначала Исмет не прислушивался к беседе, которая велась по ту сторону шелкового полога. Но неторопливо промолвленные Дицем слова: «Кто будет владеть Кинбурном, тот будет владеть Крымом, а значит, и Черным морем» — его насторожили. Кинбурн принадлежал России, и получалось, что прусский посол намекал хозяину на его захват. Исмет отложил перо. Он понимал, о чем идет речь, и был удивлен, что Диц так откровенно говорит с великим визирем. Общаясь с окружением реис-эфенди, который занимался внешними сношениями, юноша хорошо знал: Порта не готова к войне с Россией. Башлефтердар, то есть главный казначей империи, с отчаянием говорил, что казна пуста. Выплата денег янычарам задерживалась, и они чаще и чаще искали себе заработки на стороне, занимались мелкой торговлей, ремеслом, а то и прибегали к грабежам. Исмет не хотел войны. У него остались лишь старенькая мать и сестра, а отец и два старших брата не вернулись из-под Рябой Могилы, погибли. Кому нужна была их смерть? Юноша старался теперь не пропускать ни единого слова, доносившегося из кабинета. У него было намерение пересказать услышанное русскому послу, чтобы тот предостерег великого визиря от неосмотрительного шага. Ибо, хотя Диц и просил заверить султана, что на стороне Османской империи немедленно выступит Швеция, Исмет сомневался в счастливом конце войны.

За минаретами старой мечети сверкнула на солнце голубая полоска Золотого Рога. Булгаков проследил взглядом за парусником, который шел правым галсом[106] с Босфора. Не прошло еще и трех месяцев, как он сам возвратился на таком же судне из Херсона, где принимал участие в переговорах с французским посланником де Сегюром и австрийским интернунцием Гербертом. Он был тогда уверен, что удалось отвратить войну с Турцией. Ошибся. Кинбурн — Кили-Бурну — Острый Нос не давал покоя горячим головам в серале. Эта маленькая крепость на узкой и острой песчаной косе, что как кинжал врезается в море напротив Очакова, мешала турецким парусникам. Порог Счастья не мог считаться до конца счастливым, пока в Кинбурне хозяйничали русские. Нужно было отобрать его любой ценой. «Кто будет владеть Кинбурном, тот будет владеть Крымом, а значит, и Черным морем», — повторил Яков Иванович мысленно слова Дица, пересказанные ему верным Исметом. «Кто будет владеть Кинбурном...» Полномочный министр Фридриха-Вильгельма знал, как наиболее чувствительно задеть честолюбие великого визиря. Крепость же доброго слова не стоила — ни каменных стен, как в Очакове или Измаиле, ни грозных бастионов. Земляные валы, ров, который можно перейти вброд, и гарнизон — полтора батальона. Если хорошо постучать в ворота — сами упадут. Такие крепости не оказывают сопротивления. Их берут без боя.