* * *

Дэвид Джетни и Ирен, которая держала Кэмбелла на руках, чтобы его не затоптали в толпе, нашли неплохое место, откуда могли наблюдать за парадом, где-то в четырех сотнях ярдов от трибун.

Наконец показался президентский кабриолет, а за ним длинная вереница лимузинов. Дэвид только прикинул, что от кабриолета их отделяет расстояние, равное длине футбольного поля, когда толпы, выстроившиеся вдоль магистрали, прорвали полицейское оцепление и выплеснулись на мостовую, заставив автомобили остановиться.

– Он выходит из машины! – закричала Ирен. – Он идет к людям. Господи, я должна прикоснуться к нему!

Она передала Кэмбелла Джетни и попыталась поднырнуть под барьер, но ее остановил коп. Ирен побежала вдоль барьеров, нашла брешь в полицейском кордоне, нырнула в нее, но лишь для того, чтобы нарваться на внутреннее оцепление из агентов Секретной службы. Джетни наблюдал за ней, думая: «Если бы Ирен была умнее, она бы оставила Кэмбелла при себе. Агенты Секретной службы поняли бы, что никакой опасности она собой не представляет, и, возможно, пропустили бы ее, сосредоточив внимание на других». Но толпа вновь надавила, и Ирен среди немногих счастливчиков удалось проскочить и внутреннее оцепление. Она ухватила президента за руку и даже успела поцеловать в щеку, прежде чем ее грубо оттолкнули.

Дэвид понял, что обратно Ирен к нему и Кэмбеллу уже не доберется. Она превратилась в крохотную светлую точку в людском потоке, грозящем затопить магистраль. Все больше и больше людей наваливалось на полицейские кордоны, все больше и больше людей пытались прорвать внутреннее оцепление из агентов Секретной службы. Оба оборонительных рубежа начали подаваться под напором толпы. Кэмбелл начал плакать, Джетни сунул руку в карман ветровки, чтобы достать один из шоколадных батончиков, которые мальчик очень любил.

Внезапно Дэвида Джетни обдало жаром. Он подумал о последних днях, проведенных в Вашингтоне, о зданиях, воздвигнутых с тем, чтобы утвердить величие власти: мраморных колоннах Верховного суда и мемориалов, великолепии фасадов, неуничтожимых, поставленных на веки вечные. Он подумал о великолепном кабинете Хока, бдительно охраняемом секретарями, он подумал о мормонской церкви в Юте с ее храмами, которые благословили специально выдуманные ангелы. Все это создавалось с тем, чтобы выделить некоторых людей, поднять их над себе подобными. Для равных, которые были равнее других. Все это создавалось с тем, чтобы простой народ, такие, как он, знал свое место. Чтобы направлять на себя всеобщую любовь. Президенты, гуру, мормонские старейшины строили эти крепости, чтобы отгородиться от человечества. Они хорошо знали зависть себе подобных и этими стенами защищали себя от их ненависти. Джетни вспомнил свою великолепную победу во время «охоты» в университете. Тогда он стал героем, первый и единственный раз в своей жизни. И теперь он успокаивающе похлопал Кэмбелла по спине, подождал, пока слезы перестанут катиться по щекам мальчика. Под холодной сталью пистолета двадцать второго калибра нащупал шоколадный батончик и протянул Кэмбеллу. С мальчиком на руках поднырнул под барьеры, стоявшие вдоль тротуара.