– Сериал называется «Любовь к жизни». – Глория покопалась в сумке в поисках жетона на метро. – Вам придется сменить имя.
– Зачем?
– В телевизоре за неделю вас увидит такое количество людей, что не снилось и Шекспиру при жизни, да и потом.
– Не может быть.
– Может. Вам необходимо имя, которое они смогут произносить и которым вы сможете одарять, его не теряя. Оставьте Ники Кастоне для себя. И вы не пожалеете, что сменили имя.
– Но я горжусь своим именем.
– Я понимаю. У меня тоже итальянские корни. Монтемуро – моя настоящая фамилия.
– Это значит «покоритель вершин
– Именно. Но этого мне мало. Я должна была изменить имя. Видите ли, Глория Монти желает управлять миром.
–
– Верно. Превосходно, только не как фамилия. А как философия.
Глория сбросила ноги со стола и ухватила сумку.
– Запирайте. И увидимся завтра. Да не порежьте физиономию, бреясь. Телекамера не прощает изъянов.
Ники полировал пол, насвистывая. Телевидение. Даже мысль о нем его нервировала, но он последует за Глорией и Робертом куда угодно. Когда он сосредоточился на полировке пола, боль вины пронзила его. Он вспомнил, как пенял Калле за то, что она сама убирает в театре, полагая это занятие унизительным для нее, и вот вам – он занимается тем же. Прямо епитимья, наложенная за опрометчивое суждение.
Ежемесячный ужин в складчину в зале Церковного братства баптистов свободной воли Филадельфии посетили все. Это была последняя трапеза перед закрытием на лето. Женская гильдия украсила столы лилиями, маргаритками и рудбекиями и расставила на белых хрустящих скатертях лучший фарфор общины. В душном подвальном помещении окна были распахнуты настежь и вентиляторы гоняли воздух по залу.
Гортензия, возглавлявшая трапезный комитет, стояла за столами с едой. Краем глаза она наблюдала за своим взносом – кастрюлей с подогревом, наполненной