Для Глории Монти и других серьезных театральных артистов телевидение еще не оформилось как вид искусства, слишком уж оно было ново для подгонки под какие-то категории, но оно быстро стало тем, чем сцене никогда не бывать, – прибыльным способом заработать на жизнь.

– Вон он, вон там! Это же Ники! – Мэйбл тыкала пальцем в стекло смотровой комнаты для публики.

– Как бы услышать, что он там говорит? – спросил Дом. – Почему ничего не слыхать?

– Папа, нам же сказали, что мы ничего не услышим, только посмотреть сможем.

– Тоже мне новинка. Как в немом кино. И зачем мы приперлись. Остались бы дома и все услышали бы.

– Какой же он красавчик! Самый красивый из всех! – Восторгам тети Джо не было конца.

– Вот уж не знал, что он на такое способен, – произнес Дом, наблюдая, как Ники ссорится с каким-то персонажем. – В жизни не видел, чтобы он взрывался. А ведь он долгонько прожил у нас, а, Джо?

– Двадцать пять лет.

– Гляньте на него. Вид у него такой, как будто голова сейчас хлопнет и отскочит, словно пробка из бутылки.

– Папа, это только игра, – сказала Лина, садясь на скамейку. Она была уже на сносях и слегка отекла. – Это все понарошку.

– Спорим, и я бы так смог! – заявил Джио.

– Куда тебе играть, – отбрила его Мэйбл, – ты наихудший враль на свете.

Джио засопел.

– Как по мне, ничего тут трудного.

– Это очень трудно, – сказала Эльза. – Ники учился у Глории Монти. У него это не от рождения получается.

– Но выглядит очень натурально, – восхитился Доминик.

– А что это за персик с ним рядом в розовом костюме? – поинтересовался Дом.

– А это звезда сериала, – объяснила Лина.