– Леди, извините меня, – сказал Ники поклонницам, вручая ручку одной из них.

Он подошел к Гортензии и обнял ее. Гортензия прижала его к себе и долго не отпускала, осознав, что она никогда за все то время, что она знает Ники, никогда не обнимала его с тех самых пор, как он был маленьким. Все эти годы она вложила в свое объятие, близкое и крепкое.

Гортензия возвратила Ники его поклонницам и забралась в «линкольн». Водитель захлопнул дверь. Она опустила стекло, ей хотелось еще что-то сказать Ники, но стайка дам поглотила его снова. Ни одна слава не сравнится с той, что приходит из телевизора. Показавшись в чьем-то доме, ты становишься членом семьи.

Когда машина отъезжала, Гортензия обернулась, чтобы еще раз посмотреть на Ники.

– Хотите вернуться? – спросил водитель.

– Нет, сэр.

– У вас такой вид, будто вы что-то забыли.

– Я не забыла, но пока время терпит.

– Вы всегда можете ему позвонить, – напомнил шофер.

– Или пошлю ему телеграмму.

– Разве люди до сих пор посылают телеграммы? – удивился водитель, глядя на нее в зеркало заднего вида.

Гортензия только улыбнулась.

«Линкольн» встраивался в поток машин, а Гортензия сняла перчатки и шляпку и положила их на сиденье. Она пригладила волосы, затем открыла сумочку и вынула оттуда носовой платочек – прощальный подарок Джо Палаццини. В уголке платка красивыми фиолетовыми стежками внахлест Джо вышила буквы «ГМ». Гортензия берегла этот платок, брала с собой только в церковь и по особым случаям. Сегодняшний вечер был особеннее некуда.

Глаза Гортензии наполнились слезами, и она вытерла их платком. То, что она хотела сказать Ники, могло подождать, потому что это всегда было и всегда будет правдой. Гортензия Муни любила Ники Кастоне, словно он был ее родным сыном. Не потому что он заменил ей потерянного сынишку, но потому что годы, проведенные рядом с Ники, сделали эту утрату более терпимой. Ей хотелось, чтобы Ники знал, что он исцелил ее. И, как все матери на свете, Гортензия молилась о счастье Ники куда горячее, чем о своем счастье. Она видела, что наконец-то он обрел дело, которое любит, и этим счастлив. И сердце ее возликовало.

Ники возвращался в свои апартаменты, бережно неся в руках баночку соуса для спагетти, подаренную миссис Муни. Он прошел сквозь карусельную дверь, мимо швейцара в белых перчатках и направился в сверкающем латунью лифте в поднебесье – на двадцать первый этаж. Вошел в квартиру.

Ральф Стампоне отделал квартиру черным, белым и серебряным – в стиле ар-деко, не скупясь. Все поверхности блестели, отражая открывавшийся из окон от пола до потолка вид на мосты Ист-Ривер, которые Ники ежедневно пересекал в свою бытность таксистом. Он часто качал головой, удивляясь, что его первое жилище под облаками напоминает ему о скромном начале его карьеры.